После двадцатидневного марша, в котором каждый солдат имел ночью крышу над головой, каждый больной мог рассчитывать на помощь, каждая лошадь получала охапку сена, а каждая сломанная повозка попадала в руки умелого мастера, армия дошла до Сеста. Мы часто еще будем восхищаться умелым расчетом и продуманностью до мелочей всего этого гигантского предприятия, иногда не зная, что ценить выше — успехи Александра как организатора или его полководческий гений.
Флот давно достиг Геллеспонта, обладая во много раз большей скоростью, отличающей военно-морские силы от сухопутных войск. Корабль гораздо быстрее проделывает путь от Геркулесовых столбов (Гибралтара) до Афин, чем повозка, запряженная быками, преодолевает расстояние в сто километров. Когда-то персидский царь Ксеркс, переправляясь через Геллеспонт по мосту на плавучих опорах, приказал бить море бичами, чтобы оно успокоилось. По отношению к македонянам Посейдон был настроен милостиво. Парменион смог переправить армию на своих триерах и грузовых кораблях за несколько дней через почти шестикилометровый морской пролив.
Вторжение началось. Захватчики не потрудились даже официально объявить персам войну. Какое право они имели нападать на страну в мирное время? Вильям Вудсорп Тарн, английский исследователь личности и эпохи Александра, писал: «Было бы пошлым анахронизмом рассматривать это вторжение с точки зрения морали и называть Александра прославленным разбойником. Конечно, говоря по совести, ему нет никакого оправдания. Но было бы неправомерным рассматривать события IV века до н. э. с точки зрения современной морали».
Греки относились к варварам с предубеждением, как к неполноценной расе, существам вне закона. Мыслители того времени не видели ничего предосудительного в этом вторжении. Платон говорил: «Все варвары по своей природе враги, и потому естественно и справедливо вести против них войну, даже превращать их в рабов или истреблять». Аристотель считал его вполне правым, он учил своих учеников обходиться с варварами, как они того заслуживают, а именно как с рабами.
Военные эксперты не раз задавались вопросом, почему персы не атаковали македонян уже на переправе. Своими превосходящими военными силами они превратили бы морской пролив в кладбище кораблей Александра. Но на горизонте не появилось ни одного персидского судна. Возможно, дело было в том, что флот и на этот раз стоял в дельте Нила, усмиряя вечно бунтовавших египтян. А может, причина крылась в разрозненности действий высокопоставленных военачальников, которые не смогли выступить под единым командованием. Или же персы решили: «Пускай спокойно высаживаются, а потом мы их уж наверняка уничтожим». Правда же, очевидно, состоит в том, что персидский двор безнадежно недооценил молодого человека по имени Александр. Если бы мы знали, как он вел себя при переправе, то еще больше утвердились бы в этом мнении.
