— Да я всегда в топе! — отзывается Глеб с полным ртом. Прожевывает и добавляет: — По какому поводу на этот раз?
— Парамонов и розы.
— Свежо! — и его фирменная улыбка на губах.
— Ага, — улыбается в ответ Илона. — Кому?
Ответ генерируется без минуты запинки:
— А к Тимофеевне ездил извиняться.
— Врешь.
— Я что? Раскаиваться не могу?
— Тогда и мне цветы полагаются. На меня ты тоже орал.
— А ты не одинокая старушка. Тебе есть кому плакаться.
— Позвонил бы мне — и у тебя было бы кому…
— Да? — Парамонов усмехается и отодвигает в сторону тарелку. — А с чего ты взяла, что мне это надо?
Выходя из столовой он, естественно, лишает себя возможности лицезреть Илонкин ступор. Но тот ему не особенно интересен. Справедливости ради, очень многие люди, включая его самого, грешат тем, что переоценивают себя. Вот он ошибся с самооценкой не единожды, за то и страдал. Но в данном случае все действительно выглядело как дело чести. Укрощение строптивой Жанны. И потому теперь Глеб предпочитал не торчать на работе до посинения, а весьма охотно мчался домой, обдумывая коварные планы, которые подчас заводили его в самые неожиданные места. Например, в кондитерскую.
Акт первый. Действие первое.
Парамонов под давно знакомой дверью. Вслушивается в давно знакомый звонок. И ждет шагов, доносящихся из квартиры. Она дома. Он точно знает — машина на месте, ура!
Звуков не было никаких, но дверь раскрылась. Появилась соседка.
— Добрый день, — прозвучало на площадке.
— Привет! — голосом неисправимого жизнелюба поприветствовал он ее. — Отлично выглядишь!
— Вы тоже ничего.
Ну да. Выглядел он что надо. Медицинскую форму сменили джинсы и свитер. Почти как на фестивале бардовской песни. В руках коробка с произведением кондитерского искусства — шоколадными кремовыми пирожными из его любимого заведения. Ни к чему не обязывает. Вполне катит для приятного чаепития.
— Я тут решил, что цветы — это плохая идея, — сообщил Парамонов. — Решил исправиться.
— Если это мне, — кивнула она на пирожные, — то у меня на орехи аллергия.
— Я смотрю, ты знаешь их ассортимент, — решил не унывать Глеб.
— Нет, просто на упаковке нарисовано. Вот здесь, сбоку.
Парамонов покрутил в руках коробку. Обнаружил означенный рисунок. И вынужден был смириться. Прокол. Хотя стюардесса сама по себе — сплошной прокол! Прокол его здравого смысла.
— Жалко, — печально выдал он. — Говорят, от сладкого добреют.
— От сдобы.
— Да? А от сладкого не?
Ксения пожала плечами. Парамонов в точности повторил этот жест. Сказать ему было решительно нечего.
