– Чего это? Выходит, я вру?
– Может, и не врёшь, – ухмыльнулся Адливанкин, – а просто сочиняешь. Поди много выпил перед этим. И не такое со страху могло померещиться.
– Нашёлся специалист! – изобразил из себя обиженного до смерти человека парень в шапке. – А ты знаешь, что даже самый сильный яд, попавший в жировую прослойку, не действует мгновенно.
– Он прав! – согласился капитан.
Адливанкин только пожал плечами и, изобразив на своём лице полное недоверие к свидетелю, отошёл в сторону.
– Продолжай! – обратился Олег к типусу.
– Чего продолжать? Всё. Дальше я к нему подполз. Он сказал про КамАЗы и откинул копыта.
– Погоди! А лица прохожего ты, естественно, не видел?
Парень обвёл следователей взглядом своих немного странных глаз и поманил пальцем Князева. Тот нагнулся и услышал его громкий шёпот:
– Командир, ты можешь своих отослать. Я тебе только скажу.
– Делавары покиньте фигвам! Через десять минут вернётесь.
Подчинённые нехотя убрались за дверь.
– К чему такая таинственность?
Парень напряжённо уставился в глаза капитана и долго его испытывал, словно играя в гляделки.
– Ты будешь говорить? А то десять минут уже скоро истекут.
– Знаешь, капитан, а ведь рядом с тобой работает предатель. Этот, как его, оборотень.
– Ты это про кого?
– Про кудрявого с перебитым носом.
– Про Сашку?
– Не знаю, как его зовут, – парень помолчал, а потом добавил: – Хорошо, забудь. Зря я, наверное, это сказал. Бумеранг прилетит мне прямо в зубы.
– Нет уж. Раз начал – договаривай. С чего ты это взял?
– Ладно, всё равно проболтался, – типус махнул рукой. – Слушай, командир, это ведь он передо мной шёл.
– Он? Но человек в ветровке был к тебе спиной.
– Точно! Но перед тем, как рвануть, он на миг сделал полуоборот головы. Вот так! – свидетель повернул свою голову почти на 90 градусов. – Я только сейчас вспомнил его морду. Это была его рожа: наглая, рыжая, кудрявая.
– Шура не рыжий.
– Рыжий, не рыжий! Какая разница? Его морда была, командир! Запомни мои слова.
Олег встал и отвернулся к окну, пытаясь вспомнить, что было вечером в среду, когда умер Курсаков. В этот вечер, что очень редко бывает, он отпустил своих сотрудников ровно в шесть вечера. И Адливанкина после этого, как ветром сдуло.
– Ещё что-то можешь сказать или припомнить? – развернулся капитан к свидетелю.
– Я тут, подумал, командир. У меня есть предложение. Хочешь, я опишу его лицо до мелочей.
– Чего его описывать, если ты на Шуру Адливанкина пальцем указываешь.
