– Снял бы шапку, – предложил ему Адливанкин.
– Не-а! Это часть меня. Если только со скальпом.
– Настоящий индеец, – подытожил впечатление Князев.
– Чего вы к моей голове привязались? Спрашивайте скорее, а то мне некогда с вами ерундой заниматься.
– Государственные дела ждут? – слова Шуры сквозили сарказмом.
Но парень не обиделся. Он потёр крупный нос и спросил:
– Чего вызывали?
Олег взял стул и присел напротив него:
– Слушай! Ты же видел, как упал Курсаков?
– Кто это? А, понял! Да, видел.
– Опиши нам подробно.
– Я шёл, началась стрельба, он упал. Я тоже. Смотрю, его корячит, ну я и подполз. Я же рассказывал гражданину полицейскому, – указал он на Рябова.
– Нет, ты нам подробно опиши: где был ты, где он, откуда стреляли. Был ли ещё кто-нибудь из прохожих рядом.
– Описать? Это можно. Я шёл со сходняка. Ну, там немного хлебанули. Прохожу мимо этой стоянки. Там чего-то толпа занялась. И вдруг: бах, бах! Смотрю народ побежал, а этот свалился. И слышу, пули свистят. Я тоже инстинктивно припал к земле.
– Это понятно. Ты шёл навстречу Курсакову?
– Покойнику? Ну, да!
– Какое до него было расстояние, когда он упал?
– Не знаю, шагов семь-восемь.
– А рядом никого не было?
– Рядом? Был! Впереди меня парень шёл в ветровке.
– Куда он делся?
– Никуда, он сразу убежал.
– Подожди! Ты можешь описать подробно? Вот, смотри, – Князев на листке бумаги набросал примерную схему места происшествия, – здесь была компания стрелков. Здесь тропинка. Укажи, где был ты и где покойный.
Парень указал пальцем:
– Здесь я, а здесь он.
– А где был парень в ветровке?
– Парень? Между нами.
– Точно?
– Дай подумать, – типус закатил глаза. – Да! Вот сейчас всё вспомнил! Я шёл за «ветровкой» и даже не видел этого, Корсакова.
– Курсакова, – поправил Олег.
– Ага, Курсакова. Вдруг: бах, бах! Парень в ветровке побежал и только тогда я увидел покойника. Он так неестественно упал, что я сразу подумал, что его подстрелили. Стоп! Он не сразу упал. Он стоял и сначала тряс руками, как будто у него что-то забрали. Вот так! – свидетель вытянул руки вперёд и подёргал ладонями. – А уже затем завалился на бок, словно ноги перестали держать.
Его перебил Адливанкин:
– Что-то он слишком много действий произвёл. И руками помахал, и упал, а затем ещё и речь предсмертную толкнул.
– Ты к чему это Шура? – поинтересовался Князев.
– Не может человек, отравленный рицином, успеть столько дел сделать. Рицин – это яд, пострашнее цианидов.
Свидетель выслушал и возмутился:
