Но ни на секунду Лиза не забывала о том, что несёт её любовь тем, кого она любит. Без устали она лечила жителей Тырговиште, платя свою виру за гибель семьи, родни, целой деревни. И обмирала вечерами от страха, что когда-нибудь найдёт трупы мужа и сына. Не говорила им об этом страхе, незачем. Она сама придумает, как их защитить.
Когда в её дом врываются церковники, в глубине души Лиза чувствует облегчение. Возмущается, возражает, отбивается — но знает, не спастись. Впереди костёр. И надежда вдруг вспыхивает в душе: что если её жестокая любовь получит её, а не мужа с сыном? Насытится ли смертью Лизы? Отступится ли? Она столько лет жила в долг. Пора платить. До последней капли крови, до последнего вздоха.
Сгорая на костре, Лиза молит лишь об одном: «Не мсти за меня. Не начинай свой крестовый поход. Моя вина, что не умерла сначала с семьёй, позже с роднёй, затем с деревней. Пусть смерти на мне пресекутся! Пусть вы оба останетесь живы!» Огонь вокруг неё, внутри неё. Она и есть огонь.
Лиза любила мужа и сына. Лизы больше нет. Значит…
Они останутся живы?
— Бабушка, расскажи мне сказку, — просит маленькая девочка, отвлекаясь от игры с куклами.
— Сказку? — пожилая женщина поднимает голову и внимательно глядит на ребёнка поверх очков. — Что ты, маленькая, я не умею.
— Почему? — недоверчиво хмурится девочка. — Мама говорит, что, когда она была маленькая, ты часто рассказывала ей сказки.
— Ох, солнышко, разве же это были сказки, — вздыхает бабушка, откладывая в сторону шитьё. — Я твоей маме чистую правду говорила.
— Расскажи и мне, — тянет ребёнок, устраиваясь на бабушкиных коленях. — Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.
Пожилая женщина смеётся, убирая внучке чёлку со лба.
— А не пожалеешь? — спрашивает. — В жизни порой всё совсем не так, как в сказках. Ты ведь ещё маленькая, ничего не понимаешь.
— Неправда! — обижается девочка. — Я уже совсем-совсем большая, скоро в школу пойду!
— Ну, раз большая, — усмехается бабушка, — тогда слушай. В некотором царстве, в некотором государстве жила-была…
— Принцесса?
— Не перебивай, а то не буду ничего рассказывать. И вовсе никакая не принцесса, а самая настоящая ведьма.
— Но ведь она была добрая, да?
— Она была самая, что ни на есть, обыкновенная. Ни добрая, ни злая. Ведьма как ведьма, таких сотни на белом свете. Да, была она уже немолода и некрасива, но колдовать умела, ну и ворожила потихоньку. Когда урожай кому испортит, а когда и болезнь какую вылечит. Много всего делала ведьма: и хорошего, и дурного.
