Из темноты появился капитан. Унылое лицо вытянуто, усы дрожали. Развел руками:
— Необыкновенное происшествие… Граждане, нет ли среди вас доктора?
Гусев, подскочив к нему: — Ящики с экспортными яйцами?
— Да не с яйцами, с таранью… Черт их знает — обрушилось полсотни ящиков прямо на сходни… И уложены были в порядке… Впрочем, не я их укладывал, меня это не касается, я ни при чем…
— Сколько человек задавило?
— Да двух иностранцев, — говорю я вам.
— Мне это не нравится, — сказал Гусев. — До смерти?
— Ну, конечно, — покалечило, шутка ли — ящиком-то… Да — живые… А, впрочем, мое дело вести пароход, за груз отвечаю, а что на берегу…
— Господин капитан, — спросил Лимм, — мы поджидали здесь двух американских джентльменов…
— Ну да же, говорю вам, — одному бок ободрало, другого вбило в песок головой, завалило рыбой, вытаскиваем…
— Это они, мистер Педоти, — сказал Лимм.
— Это Скайльс и Смайльс…
Педоти и Лимм поспешно пошли на берег. За нимикое-кто из любопытствующих пассажиров, москвичи, капитан, Парфенов, Гусев. На конторке появился Ливеровский, — шляпа помята, руки в карманах. Гусев, приостановившись, внимательно оглядывает его. Ливеровский — с кривой усмешкой:
— А еще хотите, чтоб к вам иностранцы ездили…
Возмутительные порядки…
— У вас оторваны с мясом две пуговицы, — заметили?
— А вам, собственно, какое дело? Убирайтесь-ка к чертям собачьим.
— Ладно, встретимся у чертей собачьих. — Гусев ушел.
Ливеровский задрал голову к палубе, где, взявшись за столбик, стояла Эсфирь Ребус.
— Грубо работаете, Ливеровский, — сказала она.
— Плевать, зато — чисто.
— Могу я, наконец, пойти спать?
— Спите как птичка. Скайльс и Смайльс не поедут с этим пароходом…
— Очень хорошо. У Скайльса и Смайльса отобьет охоту иметь дело с этой грязной страной.
Эсфирь Ребус ушла в каюту. Ливеровский, захватив чемоданы, — на пароход. По палубе прогуливались Хопкинсон, в отблескивающих пароходными лампочками черепаховых очках, и профессор Родионов. Остановились, облокотились о перила, глядели, как из конторы вышел пароходный агент и за ним молодая женщина в парусиновом пальто с откинутым капюшоном, — за руку она держала хорошенькую сонную девочку. Рубя ладонью воздух, агент говорил со злостью:
— Гражданка, отвяжитесь от меня, — билетов ни в первом, ни во втором, ни в третьем…
— Что же нам делать?
— Что хотите, то и делайте…
— Мы смертельно устали с моей девочкой, — восемьдесят верст на лошадях…
— Пожалуйста, — это меня не касается.
