Ночная обида снова взбаламученным осадком закружилась в душе. "Его назвали в честь дяди, который был точь-в-точь таким же, как наш отец, — недовольно подумал мальчик о своем старшем брате. — А он совсем другим уродился. Ни в мать, ни в отца… Отец еще и сам бы мне эту тетрадь дал!"
Внезапно его качнуло уже знакомой волной, которую, кажется, кроме него никто и не чувствовал. На этот раз она исходила от человека, вопреки моде не носившего парика. Из-под треуголки, которую тот надел, а не держал в руке, как остальные, на плечи спускались прямые светлые волосы. Он обернулся. Себастьян поймал рассеянный взгляд его серых глаз, и у него подкосились колени.
— Папа!
— Что ты орешь, как простолюдин?
Иоган Кристоф шипел ему в ухо и так больно тискал плечо, что мальчик даже присел.
— Простите великодушно, господин Бём, — Иоган Кристоф почтительно склонился. — Мой маленький брат болен. Я не позволял ему вставать с постели, но он, как видите, ослушался. Прошу прощения, если он потревожил вас. Поверьте, он будет наказан.
Знаменитый композитор и органист смотрел только на мальчика и, казалось, не слышал ничего из того, что говорил его брат. Затем, очнувшись, он порывисто спросил:
— Я могу поговорить с…
— Себастьян, господин Бём, — учтиво подсказал старший Бах. — Его зовут Иоган Себастьян.
— Конечно… Мне ли этого не знать?
От изумления Иоган Кристоф начал заикаться:
— Зна… знаете? Но… но откуда?
Испугавшись, что отец выдаст себя, Саша бросился на выручку:
— Я уже имел честь встречаться с господином Бёмом. Он побывал на репетиции нашего хора. Я солировал…
— Все верно. У этого мальчика — абсолютный слух, — впервые вскользь взглянув на Иогана Кристофа, сказал тот, кого здесь звали Георгом Бёмом. — И необычайно красивый дискант.
— О, это…
— Это дар Божий, — снова переведя взгляд на Сашу, с непонятной, но заметной горечью сказал отец. — Никто из людей не вправе приписать эту заслугу себе. Ни брат, ни… отец.
— Я не смею, — начал было Иоган Кристоф, но его оборвали:
— Так вы позволите нам поговорить?
Крепкая рука отца, которую Саша так хорошо помнил, ухватила его ладонь, и они торопливо отошли в сторону, поближе к полусонному уличному шарманщику, чтобы никто не слышал их разговора.
— Папа! — задыхаясь от радости, зашептал Сашка, приподнимаясь на цыпочках. — Я так и знал, что ты жив! И что ты здесь, я тоже догадался…
— Наверное, и я должен был догадаться, что рано или поздно, и ты окажешься здесь. Почему это не приходило мне в голову? Я недооценил тебя.
