Очень крупный человек (я имею в виду зависимость его крупности от поста), встретив у меня в произведении фразу: «Не презирай врага, чтобы не мешать бдительности своей», распорядился: «Заменить: мы всегда должны презирать врага своего!» Через неделю я позвонил и сказал ему: «Перебрал все синонимы. Нельзя ли фразу оставить!»
— Нельзя!
— Тогда что же вычеркивать?
— Это уж ваше дело.
Положил трубку.
25 сентября 1974 г.
Договорились, что я приеду на новую квартиру Л. Леонова. Почти десять лет решался вопрос о предоставлении ему квартиры. И вот, наконец, на улице Герцена построили дом, в котором выделили квартиру Леонову. Сколько в связи с этим треволнений! Еще когда Л.M. отдыхал в Н. Ореанде, обнаружилось, что никаких документов на квартиру нет. Неизвестно, по чьему распоряжению ее определили Леонову. Его заявления тоже нет, пришлось прислать его по фототелеграфу. Только потом узнали, что до вселения еще полгода. В августе, осмотрев квартиру, Л.М. впал в уныние: протекал потолок, неисправна сантехника. Но и оставаться в квартире на улице Горького не под силу: шумит улица, над головой беспрерывно стучит отставной генерал, укрепляющий здоровье с помощью физкультуры и физического труда...
Наконец, получили квартиру, привели ее в божеский вид. Л.М. неделю возил свои книги, которые собирал всю жизнь. «Сегодня их поставил на полки. Можете приезжать», — сообщил он. Но у меня была лекция в МГУ, а когда закончилась и я позвонил, то Л.М. уже уехал на дачу. Поговорили по телефону, договорились о встрече на завтра.
26 сентября 1974 г.
В шесть часов позвонил Л.М.
— Все сгорело, Александр Иванович. Все. Ухожу от всего. Ничего мне в этой жизни не надо. Больше не услышите от меня ни одного слова. Я и раньше молчал, теперь совсем уйду от всего... К черту... Ничто... Что...
— Да что случилось, Л.М.?
— Пожар случился... Все сгорело... Все... Книги сгорели... Самые дорогие... Всю жизнь собирал... Некоторые уникальны... Олеарий сгорел... Книги с портретами дожей... Двухтомный Петербург... Я даже вам не показывал... И те, что вы видели, тоже сгорели... И портрет деда сгорел... Куда мне деваться... Может быть, есть где-нибудь монастырь... Рок какой-то. На кой черт я согласился переезжать.
— Л.М., мне сейчас приехать к вам?
— Нет, я сейчас выпью и лягу.
— Да, ложитесь в постель и успокойтесь.
Я позвонил Беляеву, Озерову, Сучкову. Все обещали помощь, чтобы все привести в порядок, но никто «не смог съездить к нему».
