С другой стороны Б. Сучков, директор ИМЛИ, как взбесился, узнав, что 18.XI документы поступили от Л. Леонова (Мне передавали его слова: «Это интриги Овчаренко... Он знает, что Леонов все равно будет провален, и тем не менее уговорил его, чтобы таким образом выбить меня».). Увидев меня, Сучков в гневе сказал: «Ты же знаешь, что преобладание еврейского элемента в Академии исключает возможность прохождения кандидатуры Леонова через общее собрание Академии». Я уже слыхал эти слова от Храпченко и сказал Сучкову: «Что за антисемитизм! Надо больше верить в объективность ученых. Посмотрим!».
Однако той стороной было мобилизовано все, но и мы не дремали Константин Прийма уговорил М. Шолохова прибыть на выборы, а еще раньше прислать телеграмму в поддержку. 15 ноября Шолохов, неожиданно для всех, прибыл в Москву и на следующий день, впервые в истории Академии, пришел на заседание в Отделение литературы и языка. Все 6 академиков проголосовали за Леонова. Позорная возня в последующие дни не дала результатов (хотя Сучков и сказал Щербакову из ЦК: «Мы этого маразматика свалим»). На общем собрании Леонов прошел двумя голосами (собрал 46), двумя, но — прошел, хотя накануне по зарубежному радио состоялось провокационное заявление: «Завтра в Академии наук будет голосование в академики кандидатуры главного антисемита Леонова». Вот так-то, ни много ни мало, ничего другого сказать о великом русском писателе у них не нашлось.
Мне говорили, что и в отделении Шолохов помог тем, что грозился выйти из Академии, если не изберут Леонова.
Вот как формировалось Отделение литературы и языка, если даже Леонову, крупнейшему русскому писателю, мастеру языка и литературы, путь был не устлан розами. Куда уж другим русским — не столь значительным людям! Если ты русский, тебя могут представить антисемитом, хотя ты ни сном ни духом. При таком большинстве можно не рассчитывать на объективность.
28 ноября мы выпили по случаю победы, были у Леонова в гостях, заезжали к Шолохову. Когда я поздравлял Леонова, он сказал, что рад, что обязан этим многим, в том числе и Храпченко. Я засмеялся, сказав, что обязан Шолохову и шолоховедам, что, по-моему, не очень понравилось.
Л.М. рассказал анекдот о человеке, который всю жизнь любил одну женщину, добиваясь ее и в 30, 40, 50... Когда ему исполнилось 70 лет, она пришла. Он обрадовался:
— Ко мне?
— Да... поставить клизму.
5 декабря 1972 г.
Позвонил Л.М. с вопросом: «Что нового в литературе?»
