— Когда я произносил «Слово о Толстом», Хрущев сидел, подперев голову обеими руками, и слушал. После окончания торжественной части М.А. Суслов пригласил нас в небольшой зал, где был накрыт стол. Подойдя ко мне, Хрущев сказал: «А вы, Леонов, опасный человек!» Я снял очки, заморгал и, изобразив простачка, сказал: «Ну чем же я могу быть опасен, Никита Сергеевич, — я говорил только то, что есть». Он ответил: «Опасный. Полтора часа зал слушал вас, почти не шелохнувшись!» Вот это он сказал, а о самом докладе — ни слова.
— Великий вред, трудно поправимый, нанес этот человек нашей стране. Великий! Еще не раз мы ощутим это. Никто не сыграл большей роли в обесценении всего, что у нас есть, чем этот человек и, главное, в обесценении труда.
И, снова помолчав, спросил:
— С вами можно совершенно прямо? Ну, так вот, Хрущев ушел, но я не чувствую особых перемен в нашей области. Не чувствую заинтересованности в нашем труде. Знаете, даже Екатерина создавала нужную атмосферу, нужное окружение. Я уверен, что писатели нужны советской власти, народу. За пятьдесят лет наша страна накопила могучий мыслительный капитал, мощные психологические ресурсы, которыми не обладает никто в мире. Я не исключаю 1937-й год, ничего не исключаю. Кто может принести их миру в их подлинном значении? Не Евтушенки же. Но для этого нужно писателей окружить вниманием, создать соответствующую атмосферу, чтобы каждый работал над своей любимой темой, в своем ключе. Леонов любит философию и психологию, Шолохов — эпическую насыщенность... И мы работаем, но я не чувствую доверия, заинтересованности даже со стороны издательств. Когда-то владелец издательства «Шиповник» встретил А. Волынского, предложил ему деньги, чтобы он поехал в Италию на два года и написал книгу об итальянском искусстве. А у нас редакторы газет и журналов редко снисходят до звонка даже известным писателям. Скорее, через секретарей и помощников... Они ведь тоже номенклатурные, а там уж соблюдение уровня общения — закон. Вот тебе и демократия социализма!
— Я всегда твержу: «Ничего не выбрасывайте за окно — подберут другие». Оказывайте уважение писателям, ибо у них всегда есть какие-то внутренние токи, связывающие с глубинами жизни, ничего не скрывайте от них. Ведь мы все знаем больше, чем номенклатура. Но почему мы должны получать информацию из плохих источников из грязных, мутных, слушая Би-би-си, «Голос Америки» и др., где этот материал готовят ненавистники СССР, бежавшие диссиденты и им подобные? Не лучше ли пить из чистых источников? Ведь тогда и наши удары по противникам будут сильнее. Когда-то я об этом сказал Сталину — о необходимости информации. Он ответил фразой: «Дать десять мандатов!» Я не совсем понял ее смысл, решив, что он просит назвать десять человек, которые могут быть допущены ко всем источникам. Каюсь, растерявшись, я назвал три человека. Он ответил: «Пять мандатов!».
