С трудом натянув на себя цветастое платье, женщина горестно вздохнула. Распирает, как на дрожжах, ужас! Давно ли платье на заказ шила? Всё, уже по швам трещит. Мужики, конечно, любят полненьких, но — в меру. А у неё, надо признать, жирку накопилось сверх этой самой меры.
Эх, мужики, мужики! Ходил ведь к ней один — молодой, симпатичный. Правда, выпивал, но кто сейчас не пьёт? Уж как она Петрушку не ублажала: и в постели, и винишком поила, и разносолы всякие-разные готовила любимому. Ан нет, сбежал подлец!
Вспомнив былой роман, Павла Сергеевна прослезилась. Одной тоскливо. Дочка давно замужем, живёт аж в самом Ленинграде, за тридевять земель. Сюда ни за что не вернётся. Но и мамку не зовёт к себе. Неужто, так и придётся в одиночестве куковать остаток века? Печально.
Павла трубно высморкалась в необъятный носовой платок. Всё, хватит слёз. Пора идти на работу.
Вдруг неожиданно забренчал звонок. Кого там ещё нелёгкая принесла? Женщина, поднявшись, пошла открывать.
— Привет, Паша, — перед ней, собственной персоной, стоял Петя — её последняя безответная любовь.
За спиной Синего топтался молодой кудрявый парнишка, упитанный и толстощёкий.
— Петрушка, здравствуй, — Павла Сергеевна расцвела.
Петрушка! Ещё бы укропом назвала. Дура безмозглая! Сейчас начнётся: у тебя нет сердца, почему не приходишь… Синий решил сразу перейти к делу, не дожидаясь, когда Павла начнёт разводить сантименты.
— Паша, разговор есть. Ты, помнится мне, всерьёз увлекалась религией? Молитвы учила, в церковь ездила.
— Так я и сейчас верую. А ты что, никак, тоже к Богу потянулся? — Павла удивлённо вскинула выщипанные брови.
Петя криво ухмыльнулся:
— Пока нет, молодой ещё. Рано о душе думать.
— О душе думать никогда не рано, — строго заметила Сергеевна, — смотри, чтобы поздно не было.
Петя не намеревался вступать в религиозные дискуссии:
— Крестик купишь?
— У меня есть. Вот.
Женщина залезла рукой под платье и продемонстрировала алюминиевое распятие, чуть не вывалив на свет Божий массивную грудь. Шурка вытянул шею.
— Тот поболе будет, — рассмеялся Петя и раскинул руки, — во-от такой! Старинный, дорогой.
Павла Сергеевна, несмотря на свою показную набожность, была очень практичной женщиной. Она приторговывала самогонкой, а так же занималась мелкой спекуляцией, скупая и перепродавая всё, что могло бы, по её мнению, принести хоть какую-то прибыль.
Подумав немного, женщина ответила:
— Приноси, посмотрим. О цене договоримся. Да и сам не забывай ко мне дорогу, Петрушка. А теперь, извините, мальчики, мне на работу пора.
