Да, вот ещё что. Когда в Березняки приедете — ухо держите востро. Посёлок, хоть и небольшой, но шпаны там хватает. Ладно, пойдем в вагон.
Купе пустовало. Соседка переместилась через переборку, приглашённая на чай говорливой бабулькой-мешочницей. Виктор и Шурка травили по очереди анекдоты в проводницкой. Женское хихиканье оттуда разносилось по всему вагону.
Время летело незаметно. Васька увлёкся чтением попавшегося на глаза журнала. Степан, молча, смотрел в окно.
Наконец, засидевшиеся гости покинули проводниц. В проходе появился раскрасневшийся Шурка с четырьмя стаканами чая в руках. Следом Виктор нёс две пачки «Юбилейного» печенья.
Тем временем день шёл на убыль. Поезд чухал по бесконечной ленте железной дороги. Леса, поля, полустанки…
Попив чаю и немного поговорив ещё, путники стали устраиваться на ночлег. Практиканты быстро засопели, уткнувшись головами в стол. Забрался спать на верхнюю полку Виктор.
Вот уже перестала сновать туда-сюда вездесущая проводница. Вагон угомонился, только колёса всё так же равномерно грохали по стыкам рельс, словно баюкая сморённых пассажиров.
Степану не спалось, он снова пошел курить. Накатило волной, поднялось из памяти прошлое.
Ушёл когда-то пацан молодой в побег из лагеря, послушав матёрых зэков. Повёлся на сладкие посулы, зачарованный разговорами о море тёплом, да юге денежном. Сроку впереди было у Стёпки восемь лет, а на волю хотелось — жуть как! Пошёл четвёртым в компанию к отчаянным ухорезам — тем, кому терять уже нечего.
Степан парень безотказный был, что ни приказывали — делал. Мешок потяжелее, на Стёпку! За водой: сынок, вперёд! Сушняк на дрова насобирать — опять Степан!
Шли тайгой, глушью лесною. Через две недели скудные припасы кончились — беглецы голодали, питаясь лишь ягодами и грибами.
А однажды услыхал Степан разговор случайно. Выхватил сквозь сон утренний своё имя и понял, наконец: незавидную участь готовят друзья ему. Худая масть выпадает Стёпке. Всё встало на свои места — баран волку не товарищ!
Но, предупреждён, значит вооружён. Ломая на дрова сушнину, колышек острый в штаны под рубаху заховал. Успел Стёпка вовремя соскочить, ушёл в последний момент, ткнув с размаху в лицо земляка своего Ивана, уже нож вынувшего. Дикий вопль — ужасный и яростный, до мурашек продирающий, запомнился парню на всю жизнь.
Бежал, не оглядываясь. Чуть не подох в тайге: натурально лопухи жрал, чтоб не околеть. Случайно вышел на посёлок. Там его и взяли под локотки солдатики, конвой черноглазый. Ох, колотили! В круг встав, прикладами долбили, сапогами кирзовыми пинали, что мячик футбольный. Но лучше быть битому инородцами, чем съеденному в тайге — зверем ли, человеком ли.
