Хельга накрывала на стол. Я уставился на ее розовые пальцы, быстрые, как пустынные ящерицы. Вдруг она вскрикнула, янтарное пятно чая расплылось по столу. Хельга большими глазами глядела на желтую змею, ползущую по садовой дорожке.
Я стиснул руки, стараясь удержать рвущееся прочь сознание. Кто-то сильный и решительный выбирался, выламывался из меня, как зверь из кустов. Я должен стать собой. Эта гигантская змея — мое настоящее тело. Чего же я медлю?! Радужное оперение дракона слепило меня. Я выкинул вперед когтистую лапу — и с грохотом рухнул, увлекая за собой столик и дорогой фарфор. Хельга подала мне руку.
— Это была безобидная медянка, — невозмутимо заметил Беликов. — Неужели ты так боишься змей, Саша?
Я молчал, ошеломленный. Почему-то не хотелось ничего рассказывать. Натянуто улыбнувшись, пробормотал извинения и ретировался. Я пообещал Беликову разузнать о способах лечения его болезни. Уходя, чувствовал спиной его настороженный взгляд.
Я проявил фотографии и, сложив в конверт, отдал на следующей лекции Хельге. Со снимков смотрели лица людей, множество лиц. По некоторой зыбкости я заключил, что это мыслеформы, или воспоминания, или что-то в этом роде.
Во время лекции я смотрел на Хельгу, и мне хотелось ее. Равнодушным голосом попросил девушку остаться — эта пара была последней. Не поднимая головы, я черкал что-то в блокноте ожидая, когда все, наконец, уберутся. Одна из подружек Хельги подошла к ней, болтая и хихикая. Я внушительно кашлянул. Подружка, усмехнувшись, вышла. Мы остались одни. Я встал, повернул ключ в замке. Хельга, пунцовая, смотрела на свои руки с розовыми ногтями. Я сел на краешек ее стола.
— Как твой отец? — спросил.
— Ему, кажется, лучше, — промолвила, косясь на дверь.
— Хельга, у тебя есть парень?
Отрицательно качнула головой.
— Почему вы спрашиваете?
— Ты здорово носишься на этих штуках, великах. Я, честно говоря, побаиваюсь.
— Чего тут бояться? — В голосе мне почудился вызов, и я накрыл ее ладонь своей.
— Ты красивая. Сегодня мне не удалась лекция, потому что я все время думал о тебе.
Она попыталась высвободить руку, но я прижал ее сильней. Другой рукой гладил ее волосы.
— Мне пора идти, — пробормотала с испугом и попыталась встать. Я ждал этого момента и перехватил ее, усадив к себе на колени. Я целовал ее долго, нащупывая тем временем и обезвреживая преграды вроде пуговичек и резинок. Ее каблучки беспомощно и нежно стукнули о пол.
В тот раз я взял ее, сидящую на краешке стола, и это было восхитительно. Изысканную пикантность придавало бормотание уборщицы в коридоре: она дернула ручку запертой двери, и мы оба замерли, пытаясь утишить дыхание.
