Я вспомнил, что наблюдал в прошлом году за ходом скандального чемпионата по велоспорту. Тогда, помнится, несколько участников гонок погибли, упав в море, и разгневанные родственники обвинили организаторов соревнования, необдуманно проложивших маршрут.
Мы приземлились за городом. Я чувствовал себя как после тяжелой попойки. В саду перед домом сверкал фонтан, все утопало в зелени. Беликов сидел в шезлонге у бассейна. Он изменился. Побурел, покрылся чем-то вроде лесного мха. Одни глаза сверкали яростно из-под сводов черепа. Он помолчал, давая мне время выразить свои чувства. Но я, вымотанный дорогой, лишь молча плюхнулся в кресло рядом.
— Вот, Саша, — раздраженно начал Беликов, — к чему приводит небрежность. Меня не кусала змея. Но я, однако, умираю!
Я вздрогнул, попытался что-то сказать, но он не дал.
— У меня дочь, Саша. Я не могу оставить ее одну. И почему именно я? Те двое, я наводил справки, с ними все в порядке. Вот, хотел полюбоваться на тебя, — он оглядел меня испытывающе. — Неужели никаких последствий от поцелуя змеи?
Он продолжал говорить, а я с тревогой прислушивался к своему телу. Боль в коленке показалась подозрительной. Впрочем, у меня и раньше ныли суставы. Захотелось немедленно расстегнуть одежду, чтобы убедиться, что буро-зеленых наростов нет.
— Но как выражается эта болезнь? — взволнованно стал я расспрашивать.
— Меня как бы качает на отмели между жизнью и смертью. Я лежу часами без мыслей, без эмоций, умиротворенный.
— Кажется, это называется нирваной, — вставил я.
— С каждым разом реальность все отдаляется. Мне трудно сосредоточиться на тех функциях, которые я выполняю в этой жизни. Даже на простейших, вроде ходьбы и еды. Я знаю, что должен отползти с этой отмели, иначе меня слизнет волна небытия. Но мне этого все меньше хочется. И потом, есть физиологические изменения, — равнодушно добавил он. — Я испытываю удушье, воздух кажется мне тусклым и непригодным для дыхания.
Беликов смотрел на меня, как бы чего-то ожидая. Кажется, он задал вопрос. Но какой? Я сконфуженно извинился.
— При некоторых условиях в узлах голографической решетки можно увидеть свою группу. Ты понимаешь, Саша?
Определенно, я ничего не понимал. Мой взгляд упал на фотоаппарат. Зачем он нужен, логично поинтересовался я. Беликов хлопнул себя по лбу, показал место в кустах и пожаловался, что оттуда все время кто-то смотрит. Фотографии ему нужны, чтобы сравнить то, что он видит, с тем что, возможно, запечатлеет фотоаппарат. Я машинально сделал несколько кадров, еще более огорченный. У Беликова ехала крыша. В кустах, кроме кузнечиков, ничего не было.
