Я чувствовал глубокое безразличие к исходу спора, который, по сути, решал мою судьбу. Говоря словами Беликова, я как бы качался на отмели между жизнью и смертью, не видя между ними особой разницы. Все мы вздрогнули, когда в кармане у меня заверещал телефон.
— Здравствуй, Саша. Давно искал поговорить с тобой. Пришлось специально узнавать номер. Я рад, что ты в Хараве. Не спеши покидать ее. Помнишь обещание, которое дал, прежде чем вернуться на Землю? Вы все тогда поклялись. Как раз в День всех Святых…
В трубке пошел треск и связь оборвалась. Я машинально посмотрел на панель. Номер не определен. Звонил мой отец, который погиб в автокатастрофе пять лет назад.
— Послушайте, ребята, — внезапно озарила меня догадка, — а не умерли ли мы все, часом?
— Умерли? — переспросил Беликов.
— Только что я говорил с покойным отцом. В университете как-то приходилось обниматься с профессором Панаевым, о котором тоже известно, что он мертв.
— Ты всерьез считаешь, что разница между жизнью и смертью так незначительна, что можно случайно заблудиться? — с облегчением засмеялся Штирнер. — А истина такова: звонок из мира мертвых спас тебе жизнь. Ты действительно член нашего карраса, поскольку по своей природе стоишь на границе миров и можешь служить посредником.
— Я уже проверял его, — тихо вставил Беликов. — Он принес снимки с мертвыми. А ты любишь эффектные развязки, Тони!
— Приношу свои извинения, — ухмыльнулся Штирнер.
Я был чужим всегда и всякое сообщество меня выталкивало. Теперь, выходит, я обрел сообщников. Снова, как в детстве, я ощутил горький привкус самозванства: ты свой до тех пор, пока они не опомнятся и не вышвырнут вновь с негодованием. Ты чужой на планете, на кафедре, в постели, даже в своем теле ты чужой, непоправимо чужой… Если я в некотором роде змей, где те, кто похож на меня хотя бы в уродстве?
— Я не совсем человек, — тихо напомнил свою постыдную тайну.
— Вопросы терминологии мы обсуждать не будем, — отмахнулся Штирнер. — Это завело бы слишком далеко. Ты самонадеянно веришь, что те, кого ты называешь людьми, действительно таковы, даже когда остаются в одиночестве. Только в себе ты замечаешь перемены, а другие застыли под стеклом витрины. Что с того, что твоя базовая форма — дракон? Наконец, самое главное: не ты и не я выбираем каррас. Здесь, на Земле, эта структура состоит из людей, которые некогда поклялись проснуться и вспомнить свое предназначение. Эта клятва остается в силе, даже если ты лишь остаток того, кем был прежде.
