— Погляди, — прервал я патетическую тираду, — погляди на город, над крышами домов ты ничего не замечаешь?
— Замечаю? Что я должен заметить? Утро скоро, — недовольно сказал брат и зевнул.
А я глядел не отрываясь, как над крышами, куполами и купами деревьев парят в воздухе зыбкие человеческие фигуры. Это серебристое мерцание, реяние призраков стало наконец таким плотным, что даже мой нечувствительный брат заметил их и посерел лицом, когда понял, что это просто мертвецы покидают землю.
— Нет, не может быть! Это средство не должно убивать! Просто мы с тобой перенервничали. Поехали домой, брат!
Оказывается, умирали только дети. На взрослых препарат действительно действовал как психоделик. Мы так и не узнали, что видели эти несчастные. Они бросались из окон на асфальт, топились в отравленной реке, убегали из города, как будто преследуемые невидимым врагом.
Странно, но доблестная израильская армия оказалась не готова к такой форме террора. Удар разоружил ее с катастрофической быстротой. Те, кто сохранял ясное сознание, поспешили убраться из страны, поскольку на самолеты компании Эль-Аль зараза не успела распространиться. Первый из вылетевших в тот день самолетов упал в океан; пилот успел сообщить на землю, что его преследует гигантская змея. Два других самолета благополучно приземлились в Нью-Йорке.
Этот случай потом тщательно расследовался. Психоделик, добавленный в воду Иордана, был достаточно безвреден. Те, на ком он испытывался, впадали в безудержное веселье или мечтательно созерцали что-то в глубинах своей души. Почему израильские дети умирали от глотка такой воды? Что повергло в ужас взрослых израильтян? Те из них, кто остался жив, так и не пришли в себя и проводят годы в закрытых лечебницах.
Кафи, так назвали препарат, поражает только евреев. Нам, арабам, он не причиняет вреда. Кафи очень популярен. Те, кто его пьет, постепенно изменяются. Не так, как это бывает с алкоголем или другими наркотиками, когда человек деградирует и разрушает свое тело. Изменяются их взгляды, их восприятия. Иногда кажется, что они видят то, чего не видим мы. Я подолгу слушаю, как мой брат обсуждает что-то со своими друзьями, такими же поклонниками кафи, и я не понимаю, о чем они спорят, хотя каждое отдельное слово мне понятно.
Осенью в Иерусалиме откроется первая школа для детей-кафи. В других арабских странах такие школы давно уже действуют. В них учат по особым программам. Дети-кафи совсем иначе мыслят. Наверно, за ними будущее. Но мне в этом мире становится все более одиноко. Я не понимаю брата, ни своих бывших друзей. Наверно, когда-нибудь я пересилю свой страх и выпью кафи. И тогда я умру, как эти израильские дети, и улечу на небо, а за мной вдогонку помчатся огненные драконы.
