— Кто там? Дед Мороз, что ли? — нетерпеливо затеребил его учитель. — Что ты видишь?
Кочет, торжественный, как серафим, и тихий, не откликался. Учитель раздраженно обежал машину кругом и вцепился в переставшего наконец хохотать Себастьяна. Теперь его лицо было серьезно и почти скорбно, а глаза так же завороженно следили нечто невероятное. В растерянности и гневе учитель рывком повернул его к себе, но когда с металлическим блеском глаза мертво и немо скользнули по нему, учитель непроизвольно отпрянул, затем подбежал снова, взял Себастьяна за локоть, намереваясь насильно усадить в машину и прекратить наконец нелепую пантомиму. Но плоть Себастьяна оказалась близкой по консистенции к воску. Она легко поддалась мускульному усилию, так что рука, собственно, оторвалась, а затем все тело начало разламываться с медлительностью сновидения, без всякой крови, но как рвется в клочья слишком откровенное письмо. Останки ложились на снег, обугливались и развеивались в легкий пепел. Все произошло так мгновенно, что учитель еще даже не был потрясен. И только через минуту, вздрогнув от доносящегося с неба гомерического хохота Себастьяна, угрюмо зарычал в ответ и кинулся к машине. Сначала с опаской, затем все более энергично тряс безжизненного Кочета, пока тот не застонал и не произнес сквозь зубы:
— Что донимаешь?
— Очнись, слабоумный! Себастьян концы отдал! — Учитель чувствовал, что готов употребить мат.
— Себастьян умер неделю назад, — внятно проговорил Кочет и снова закрыл глаза.
— А здесь, рядом с машиной, кто, по-твоему, испарился, сгинул, истлел?!
— Истлел. А как ты жив и не умер? — с искрой интереса, но без выражения произнес Кочет.
— Подразумеваешь видение? Я ничего не видел. Ничего! Расскажи, Бога ради, что это было? — взмолился учитель, остро чувствуя свою слепоту и постыдную слабость. Обнаружившаяся неполноценность его злила, и готов был сейчас высмеять что угодно. Но Кочет расслабленно улыбался и молчал. Потом кротко попросил:
— Поехали отсюда.
— Я хочу писать, — сообщил Артур.
Кочет вывел мальчика из машины. Через минуту окликнул учителя:
— Смотри, а вот и трупы.
Они лежали метрах в двадцати, под соснами. Учитель представил предстоящую долгую дорогу в тот занесенный сугробами городок, где брата с сестрой ждут живыми, юными, и несуразность происшедшего впервые поразила его и опрокинула разом все теоретические построения теологии смерти. Кочет между тем ножом пытался отрезать у Люды кисть руки. Измученный ирреальностью этого дня, учитель почти без удивления спросил:
