На своей земле | страница 46



А сегодня, два дня спустя, бессмертный греческий военачальник ехал вдоль стены Трои с насаженной на копье головой Ириния и выкрикивал оскорбления в сторону троянцев.

Сжимая кулаки, Митос наблюдал за ним со стены: бессмертный воин, возжелавший славы, бравирующий своей неуязвимостью, корчит из себя героя и гордится победой над смертным мальчишкой, не прожившим и двух десятилетий. Митос знал, что доберется до него. Не сегодня, но очень скоро.

Уже возвращаясь к своему войску, тот прокричал:

— Смотрите все! Троянское чудовище мертво! Теперь никто не будет тревожить сон честных греков!

Митос промолчал. На рядовых воинов ему плевать, а убийцу Ириния он хорошо рассмотрел и прекрасно умел ждать.


От затеи с деревянным конем стойко разило военной хитростью и коварством, но бессмертного внутри коня не было, а на троянцев Митосу было так же плевать, как и на греков. Пока сохраняется текущее шаткое равновесие — ему никак не добраться до убийцы Ириния посреди вражеского лагеря, а вот во время штурма города и сопутствующей неразберихи — все возможно.

Так и вышло. Митос нашел бессмертного грека, врывающегося в царский дворец во главе небольшого отряда из дюжины солдат. Выходя на охоту за убийцей своего воспитанника, Митос прихватил с собой любимый лук Ириния. Когда-то по заказу царя Приама было изготовлено два одинаковых лука — для младшего сына, принца Париса, и его лучшего друга и верного соратника Ириния. Тот страшно гордился этим подарком и никогда не брал с собой на ночные вылазки, чтобы не повредить. Митосу показалось правильным, чтобы именно этот лук завершил историю Ириния.

Быстро отстреляв большую часть отряда и спровоцировав этим бегство меньшей, Митос наконец-то остался наедине со своей целью.

— Ты его учил, — презрительно констатировал соперник. — Зачем ты тратил время на смертного? Они ведь не имеют значения.

— Тебе не понять, — отрезал Митос и больше на разговоры не отвлекался.

Когда отсверкали молнии, и затихло последнее эхо Передачи, Митос подошел к обезглавленному телу. Сражаясь, они кружили по всему залу, но в итоге тело упало так, что казалось, будто убитый, отступая, бежал из дворца. Довершая иллюзию позорного бегства, Митос выстрелил ему в пятку — так, словно стрела догнала его сзади, — бросил лук рядом с телом и ушел. Покидая и дворец, и город, и полуостров, и вообще направляясь подальше от Малой Азии.


Как порою забавна бывает людская молва. Наутро сочли, что голову греку отрубили посмертно, а погиб он от той единственной стрелы в пятку. Большинство даже не узнало, что голова валялась отдельно от тела. На погребальном костре их сложили вместе, чтобы со стороны не было заметно. Лишь нашедшие тело знали правду, но молчали. Тем более, стрела в пятку как причина смерти — это гораздо таинственнее и легендарнее. И куда больше подходит великому герою, чем банальное отсечение головы, да еще и неизвестно кем. А сам выстрел приписали принцу Парису. Его лук узнавали многие, а что таких луков когда-то было сделано два — успели подзабыть.