Остальные одиннадцать бандитов бросились на него все вместе, и это стало их ошибкой. Митос перехватил меч одного, пырнул им другого, увернулся от удара третьего… Но его все-таки настигли. Или организм не справился с количеством полученных ран и даже ускоренное исцеление уже не помогало — Митос не осознал.
Приходил в себя он тяжело. Его распяли на земле, пригвоздив четырьмя мечами, а пятым проткнули сердце. Первого оживания хватило лишь на то, чтобы освободить одну из рук, почти до средины разорвав запястье об острую сталь. Потом он умер снова. Все-таки даже для бессмертного кусок металла в сердце — достаточно уважительная причина, чтобы не выжить. Со второго раза он выдернул и этот меч, едва успев до очередной смерти. И лишь очнувшись в третий, полностью освободился.
— Спасибо что голову не отрубили, — мрачно пробурчал он, наблюдая, как неестественно медленно затягиваются раны на ногах и второй руке — обычно заживало гораздо быстрее.
Митос ненавидел умирать несколько раз подряд, но в таких ситуациях выбора особого не было. Он обошел недавнее поле боя, собирая то немногое ценное, что не утащили оставшиеся разбойники. Его меч они забрали, но коллекции оружия с трупов хватило бы дюжину воинов вооружить до зубов.
А потом он услышал шорох под телегой…
Митос с малолетним Иринием возвращался в Трою, в дом Приамоса, который они покинули всего несколько дней назад. До начала Троянской войны оставалось чуть меньше двух десятилетий.
Li_Liana
Как воспитать чудовище
Митос сидел на дворцовой веранде, потягивая вино и мрачно наблюдая за заливом. Зрелище было одновременно и прекрасным, и удручающим. Заходящее солнце словно расплавленным золотом залило тихо плещущиеся волны, цвет моря по обоим краям от широченной солнечной дорожки переходил в нежную светлую лазурь с едва заметным розоватым отливом. Сгрудившиеся у берега корабли казались нарядными и светлыми, будто диковинные птицы, примостившиеся на самой кромке воды.
Но дальше взгляд лучше было не переводить. На берегу кипела жизнь, несущая смерть. Муравьями сновали солдаты, высились шатры, пылали костры. Митос вздохнул. Как-то постепенно все пошло не так, и чем дальше, тем больше, нарастая как снежный ком.
Пятнадцать лет назад Митос сделал… ну, не то, чтобы прям глупость, но явно поступил неосмотрительно. Когда, поддавшись минутному порыву, взял на себя заботу об осиротевшем сыне смертного приятеля Приамоса. Но поступить иначе в той ситуации означало убить мальца — так же верно, как если бы Митос его собственноручно прирезал. А теперь приходилось расхлебывать.
