На это я ничего не сказала, но постаралась вдавиться сильнее в повязки, чтобы как-то заглушить боль.
Было в нем что-то такое… Никак не разберу что…
– Ну, то есть, если ты разрешишь мне звать тебя Виолой.
В дверь постучали. Вошла Мэдди с флаконом в руке.
– Джеффер, – сообщила она, глядя строго в пол. – От боли.
– Разумеется. – Мэр отошел от кровати, держа руки за спиной. – Делайте свое дело.
Мэдди налила мне стакан воды и проследила, как я глотаю четыре желтых гелевых капсулы, на две больше, чем раньше. Потом забрала стакан и, стоя спиной к мэру, наградила таким твердым, решительным взглядом, без улыбки, но храбрости в нем было просто до краев, так что мне даже лучше разом стало. Чуть-чуть, конечно, но все-таки. От этого взгляда я почувствовала себя как-то сильнее.
– Она очень быстро устанет, – сообщила Мэдди мэру, по-прежнему не глядя на него.
– Понимаю.
Она вышла и закрыла дверь. В животе у меня сразу же начало расти тепло, но прошла еще целая минута, пока боль не сдалась и не начала удаляться, забирая с собой сотрясавшую все тело дрожь.
– Итак, – сказал мэр, – ты разрешишь?
– Разрешу что?
– Звать тебя Виолой.
– Я все равно не смогу этому помешать. Зовите, если хотите.
– Хорошо. – Он не сел, не двинулся с места; улыбка так и осталась на губах, как приклеенная. – Когда тебе станет лучше, Виола, я бы очень хотел побеседовать с тобой.
– О чем?
– О ваших кораблях, конечно, – ответил он. – Которые приближаются с каждой минутой.
– О каких кораблях?
– Нет-нет-нет-нет-нет. – Он все так же с улыбкой покачал головой. – Ты так хорошо начала: ум и отвага. Ты была сильно напугана, но это не помешало тебе разговаривать со мной спокойно и четко. Восхитительное самообладание. – Он наклонил голову. – Но к этому еще хорошо бы добавить честность. Мы обязаны начать наше общение с честности, Виола, а иначе как нам вообще продолжать?
Куда это продолжать, машинально подумала я?
– Я уже сказал тебе, что Тодд жив и здоров. И это была правда. – Он положил руку на изножье койки. – И он будет в безопасности и дальше. Но ты должна ответить мне правдой на эту правду.
Можно не объяснять: одно напрямую будет зависеть от другого.
Тепло поползло от живота вверх: все кругом становилось медленнее, мягче, молния перестала бить в бок, но и ясность сознания решила уйти вместе с ней. Зачем было давать две дозы, если я от них засну – не успеешь оглянуться? Так быстро, что и поговорить толком не успею с…
Ага.
Ага.
– Я должна его увидеть, чтобы поверить вам, – пробормотала я.
