На лужайке посреди рощи Чандрапида увидел пустой и прекрасный храм благого Шивы. Он стоял на западном берегу озера у подножия горы Кайласы и, подобно лунному сиянию, заливал всю округу белым светом, отчего и звался Сандрапрабха, или Сияющий как Луна. Когда Чандрапида приблизился к храму, то от пыльцы цветов кетаки, которая летала повсюду, разносимая ветром, его тело стало белым, как если бы он, дабы лицезреть Пашупати, посыпал себя по обету золой или, сам того не ведая, облачился в платье из беспорочных заслуг, чтобы быть допущенным в святую обитель. Войдя в храм, Чандрапида увидел изваяние Шивы, чьи стопы чтят все три мира, владыки всего сущего, того, что движется и недвижно. Шива стоял под хрустальным балдахином, опирающимся на четыре колонны, и весь был усыпан белыми лотосами, недавно сорванными в Ганге, так что с их влажных лепестков еще стекали капли воды, которые походили на расщепленные лунные диски, или же на осколки громогласного смеха Шивы, или на лоскутья капюшонов Шеши, или на единокровных братьев раковины Вишну, или на подобия сердца Молочного океана{231}. Они словно бы жемчужной короной венчали голову Шивы, чей фаллос был высечен тоже из чистого жемчуга.
А затем он увидел девушку, которая, верная обету поклонения Шиве, сидела справа от изваяния в позе послушницы и неотрывно на него смотрела. Удивительно ярким сиянием своего тела, сгустившимся в зыбкое марево, наполнившее все стороны света, белым, как волны Молочного океана, хлынувшие в день гибели мира, проницающим пространство, как свет заслуг, скопленных за долгие годы покаяния, омывающим подножия деревьев, как воды Ганги, она словно бы превращала всю эту местность с ее холмами и лесами в светлую гладь луны, добавляя еще больше белизны горе Кайласе и, отражаясь в глазах того, кто ее видел, словно бы очищала его разум. В окружающем ее белом сиянии она была почти неразличима, будто находилась внутри хрустального дома, или погрузилась в молочную воду, или надела платье из тонкого китайского шелка, или растворилась в зеркальном стекле, или скрылась за пологом осенних туч. Казалось, что суть ее — белизна, не имеющая примеси ни одной из пяти великих стихий: земли, воды, огня, воздуха и эфира, что составляют человеческое тело. Она выглядела олицетворением жертвоприношения Дакши{232}, которым тот хотел умилостивить Шиву, дабы не быть схваченным за волосы его слугами; или воплощением Рати, которая взяла на себя обет почитания Хары ради воскрешения Маданы; или богиней Молочного океана, которая по праву давней дружбы
