Все это время Долли стояла у стены, хотя я о ней забыла. Теперь она выступила вперед, чтобы забрать поднос с грязными тарелками. Приподняв поднос и косо держа его, словно ноша эта была непомерна для слабых ее рук, она бросила на меня взгляд из-за грязных тарелок и сказала:
— И я… я тоже рабыня.
И подошла поближе. Поднос в ее руках совсем накренился, и я чуть было не остерегла ее, не сказала, что тарелки сейчас упадут. Но остановило меня ее лицо — выражение хитрости, самодовольной наглости, какая-то тайная, скрытная жизнь, таившаяся за маской неподвижной угрюмости.
Наклонившись ко мне, она сказала:
— Да… и ты тоже… скоро поймешь, что и ты не лучше.
И не успели эти озадачившие меня слова растаять в воздухе, как она уже выскользнула за дверь, и мне показалось, что в темном холле раздалось ее хихиканье.
Едва на лестнице замерли шаги Долли, как я подошла к двери и внимательно осмотрела ее. Дверь была тяжелой, с железным замком. Снаружи в замок был вставлен ключ. Я сунула ключ в замок изнутри, закрыла и заперла дверь. Кроме замка на двери была массивная задвижка. Я заперла и на нее. Потом съела немного из того, что было на втором подносе. Я сидела, съежившись, в кресле у стола, на котором горела лампа, то и дело поглядывая на дверь. Из темноты на свет летели насекомые и вились вокруг сверкающего шара лампы.
Вскоре я поднялась и, сняв только платье и башмаки, прилегла на постель. Я опустила baire[12]. Но спать я не собиралась. Ну а если нечаянно усну, дверь все же заперта. Пытаться ее взломать — значит разбудить весь дом. Гасить лампу я тоже не стала.
Долго я лежала так с широко раскрытыми глазами, без сна. Издалека с улицы доносился чей-то смех. Когда ветерок трогал baire надо мной, я ощущала запах реки. Однажды послышался пароходный гудок. Я неустанно напрягала слух, вслушиваясь в тишину дома, не раздастся ли некий звук. Мерное, как метроном, постукивание.
Я ждала этого звука, и если бы услышала его, то знала бы, что делать. Как только этот человек появится в дверях, я брошусь вниз с балкона, разобьюсь о камни тротуара. Да, я сделаю это быстро, буду проворнее, чем он. Ведь он калека. Я сумею это сделать. И решив так, я почувствовала, как быстро и коротко вырывается изо рта мое дыхание. Как ни странно, я почти желала этого дикого сумасшедшего прыжка, этого акта мести.
И вдруг сон слетел с меня в темноте, потому что лампа погасла. Я проснулась, холодно и спокойно решив, что пробудилась от кошмара, но тут же подумала: нет, кошмар будет сейчас, наяву, потому что я поняла, что разбудило меня: это было мерное постукивание трости по полу в нижнем холле.
