Патентованные ворота, или Гамбургеры что надо - Роберт Пенн Уоррен

РОБЕРТ ПЕНН УОРРЕН

Патентованные ворота, или Гамбургеры что надо

Перевод А. Урубковой

Вы видели его тысячу раз. Вы видели его в субботу вечером на углу улицы, в центральном городке какого-нибудь округа. Он одет в комбинезон или синие джинсы, застиранные до бледно-голубого цвета, цвета весеннего неба после дождя, но поскольку сегодня суббота, на нем шерстяной пиджак, очень старый, возможно, тот самый пиджак, в котором он давным-давно женился. Из рукавов пиджака высовываются длинные руки, и на костях рук проступают жилы, похожие на сухие изгибы виноградных лоз, еще привязанных к ореховым палочкам, что хранятся у него рядом с печкой, в деревянном ящике, среди эвкалиптовых и дубовых поленьев. Большие кисти с узловатыми, разбитыми суставами и затвердевшими квадратными ногтями висят на запястьях, как неуклюжий самодельный инструмент, повешенный после работы на стену сарая. Летом он носит соломенную шляпу с широкими полями и растрепавшейся по краям соломой. Зимой фетровую шляпу, когда-то черную, но со временем покрывшуюся разводами: темно-серыми и фиолетовыми на солнце. Лицо у него длинное и костистое; впалые щеки и выступающий подбородок. На подбородке - порезы от непривычной бритвы, в нескольких местах зацепившей дубленую кожу. В этих местах темнеют тоненькие ниточки запекшейся крови. Лицо у него красновато-бурое, цвета красной глины, вязкой глины или пыли, осевшей на его штанинах и прямо-таки чугунных башмакам, или цвета красной кедровой древесины, потускневшей от солнца и дождей. Кажется, что лицо - неживое. Как будто его вылепили из глины или вытесали из кедра. Даже когда челюсть двинется, пережевывая табак, это медленное, внушительное движение вас не убеждает. Торжество хитрого механизма, спрятанного внутри.

И вдруг вы видите глаза. Вы видите, что глаза - живые. Бледно-голубые или серые, глубоко посаженные, они смотрят из-под колючих бровей. Они не открыты широко, но сощурены, как глаза, привыкшие к ветру и солнцу, привыкшие рассчитывать удар топора и смотреть в ружейный прицел. Вы проходите мимо и видите, что глаза - живые, что они пристально и бесстрастно оценивают вас из укрытия колючих бровей. Вы проходите мимо, а он продолжает неподвижно стоять: неподвижность - его дар.

Иногда рядом с ним стоят двое или трое похожих на него мужчин, но и они неподвижны. Они не разговаривают. Молодые люди, которые станут такими же в свои пятьдесят-шестьдесят, сейчас пьют пиво, заливаясь громким, грубым смехом. А для людей на углу это все давно позади. Для них многое давно позади. Они немало вытерпели и будут дальше терпеть безмолвно и мудро. Они будут стоять на углу улицы и отвергать мир, проходящий под их пристальным взглядом, как проходит по неряшливому городку у подножия скалистой цитадели под ее пушками всякий сброд.