Стоя там, он глядел на меня. На лице его было не то чтобы удивление или недоверие, а какая-то задумчивая отстраненность, словно он глядел на меня откуда-то издали. И на какой-то момент я почувствовала, что теряюсь в этой дали, но тут же поняла, что улыбаюсь Хэмишу Бонду, улыбаюсь смущенно, трепетно и жалобно.
Он все еще глядел на меня словно издали, и вдруг лицо его странно просияло, и перемена эта вновь напомнила мне, как я уже говорила, луч солнца, пробившийся сквозь тучи над скалистым утесом.
— Ну, Мэнти, — сказал он, осклабившись, — будь я проклят, ей-богу!
Он обернулся к цветному мальчишке, тащившему за ним его дорожную сумку.
— Парень, — распорядился он, — принеси-ка сюда вещи из седьмой каюты.
Мальчишка, бросив сумку, рванулся с места.
— Ноги в руки, парень! — крикнул ему вслед Хэмиш Бонд.
Мы следили, как плавно движется на север пароход, уже в молчаливом отдалении, под ровным двойным плюмажем дыма, судно шло в падавшей от лесистого берега тени, потому что солнце почти закатилось, но ровный дым тянулся высоко, туда, где небо было еще светлым.
Кругом было безлюдье, а мы стояли на потрескавшейся от жары засохшей глине старой проселочной дороги, и ненужный теперь багаж стоял возле наших ног. За причалом темнел лес. В чаще кричала какая-то птица, кричала с жалобной настойчивостью, смягченной расстоянием.
Я придвинулась к Хэмишу Бонду. Хотелось взять его под руку. Мне стало вдруг так одиноко, но я лишь сказала:
— Что это за птица?
Повернувшись в сторону леса, он усердно вслушивался.
— Не знаю, — ответил он. Потом внимательно посмотрел мне в глаза: — Бедная Крошка Мэнти, — сказал он, беря меня за руку.
И спустя минуту, все еще пристально вглядываясь в меня, добавил:
— Мы такие, какие мы есть, Мэнти. Ничего не попишешь.
Мы постояли еще немного, потом он сказал:
— Они скоро будут. Когда заранее ничего не сговорено, они слышат, как сигналит прибывающий пароход и знают, что это я.
И тут над причалом тишину прорезал пронзительный крик. На дороге показался мальчишка-негритенок; он плясал какой-то невиданный дикий танец, отбивая пятками чечетку, размахивая, как крыльями, руками. Маленькая фигурка на фоне розового неба.
Мы двинулись по дороге и наконец увидели их всех.
Там было человек восемьдесят-девяносто негров самого разного возраста и оттенка кожи. При виде нас они затопали, закричали, захлопали в ладоши. Они кричали: «Маса, маса, с приездом!» Со всех сторон они обступили легкую тележку, в которую были впряжены два мула; дуги повозки были разукрашены цветами и пестрыми лоскутьями, а под всеми этими гирляндами, как трон, красовалось кресло со сломанной спинкой.
