— Но что-то же произошло, — возразил он и добавил: — Не хочу, чтобы что-то происходило, Мэнти.
— Что ж, — сказала я, чувствуя, что момент настал, — тогда нечего посылать шпионов за мной! Слышите? Заприте меня на замок, и дело с концом!
Встав из-за стола, я глядела в его изумленное лицо, опьяненная своей победой.
— И впредь, — сказала я, — я буду ужинать с другими… с другими вашими рабами. — И я стремглав кинулась к двери, но напоследок, обернувшись, бросила с издевкой, с нарочитой угодливостью: — Маса!
Взбежав по лестнице к себе в комнату, я кинулась в изножье кровати поперек матраса. Дверь я предусмотрительно не заперла. Я знала, что он придет следом. Я поставлю все точки над i. Не зная, как именно, я решительно собиралась это сделать.
И он пришел. Очень скоро из холла по лестнице послышалось характерное постукиванье.
Потом раздался стук в дверь.
— Войдите! — крикнула я и глубже зарыла голову в покрывало как бы в приступе отчаяния. Войдя, он встал в ногах кровати. Я слышала звук его трости, его дыхание.
— Ты больна, Мэнти? — спросил он.
— Нет, — ответила я.
— Мэнти, у тебя жар?
— Жара у меня нет, — сказала я.
Он взял меня за кисть, словно собираясь пощупать пульс.
— Не смейте! — крикнула я. Поднявшись, я резко отстранилась. — Не смейте меня трогать!
— Но, Мэнти… — он глядел на меня с грустью и смущением.
— Не надо мне вашего «но», — воскликнула я. — После всего, что вы сделали! — И быстро, напористо продолжала: — После того, как вы насылали на меня ваших шпионов, послали этого вашего любимчика-ниггера идти за мной по пятам!
— Но, Мэнти, — опять повторил он и сделал шаг по направлению ко мне, обходя кровать.
Он споткнулся обо что-то и, чтобы не упасть, ухватился за столбик кровати, потом нагнулся, отодвигая предмет под ногами, и тут же я поняла, что это такое. Это был мой саквояж.
Думаю, что на саквояж он не обратил внимания, потому что вообще мало обращал внимания на вещи вокруг, если они не были ему в этот момент нужны, и, вполне возможно, он просто отодвинул бы его, ни о чем не догадавшись. Но он поднял саквояж, и я решила — ошибочно, в чем я совершенно уверена, — что меня разоблачили. Я бросилась в атаку.
— Да, все верно. Это саквояж. Да, я собиралась бежать! — выпалила я в безотчетном порыве какой-то дикой радости, возраставшей по мере того, как вытягивалось его лицо. — Да, я шла к пароходу и села бы на него, если б не этот ваш Рору: из-за него только я и вернулась! И теперь… О, я умру!
