— Вы сами хотели, чтоб я так решила, не правда ли?
— Нет, конечно, нет. И в мыслях не было пугать вас. Я об этом просто не думала, а шляпку надела потому, что собиралась в сад. Но пришла сюда. Вы не слышали меня, были совершенно поглощены музыкой. Но теперь все в порядке. Я вас не напугала, нет? Знаете, а вы очень спокойны, несмотря на то, что случилось в домике. Вы похожи на миссис Линкрофт. Но ей-то приходится сохранять хладнокровие, потому что она боится выдать себя. И вы спокойны по той же причине?
— Я не совсем понимаю…
— В самом деле? Вильям сейчас спит, так что он в полной безопасности. Ваша музыка погрузила его в сон. “Музыка обладает способностью смягчать жестокие души”. Сейчас он уже не жесток, но он был таким когда-то. Пойдемте в мастерскую, я хочу кое-что показать. Я начала писать ваш портрет.
— Очень мило с вашей стороны.
— Мило! Я совсем не милая и делаю это не из добрых побуждений, а потому, что вы становитесь… частью дома. Я вижу.
— Я пришла сюда играть для сэра Вильяма.
— Но он же спит. Пойдите и убедитесь сами.
Я подошла к двери и заглянула в его комнату. Она оказалась права: он крепко спал.
— Если вы сейчас опять начнете играть, можете его разбудить.
Она положила мне на запястье свою руку… маленькую ручку с длинными тонкими артистичными пальцами; на одном из них когда-то было кольцо, которое она швырнула в море.
— Пойдемте же, — ласково уговаривала она меня. Я согласилась.
В студии я сразу же узнала на портрете себя, хотя он меня несколько удивил. Неужели я в самом деле выглядела такой невозмутимой, светски-сдержанной, какой она меня изобразила? Черты лица без сомнения мои: слегка вздернутый нос, большие глаза и густые темные волосы. Даже искорка романтизма, которым Пьетро не переставал меня дразнить, просвечивала в глазах. Но в женщине на портрете ощущалась какая-то мудрость, которой я не обладала в жизни.
Она наблюдала за моим смущением с какой-то злой радостью.
— Вы узнаете! — она как будто обвиняла меня.
— Да, конечно. В том, кто изображен, сомневаться не приходится.
Она склонила голову набок и посмотрела своим острым взглядом.
— Знаете, — сказала она, — а вы начинаете меняться. Это дом так действует на вас. Он на всех как-нибудь действует. Дом ведь — живое существо, согласны, миссис Верлен?
Я ответила, что не представляю, как это может быть, если он сделан из кирпича и раствора.
— Вы намерены притворяться дурочкой, я знаю. Дома — живые. Подумайте только, сколько они видели. Восторги, трагедии… — Ее лицо сморщилось. — Эти стены помнят, как я плакала, пока не выплакала все слезы… а потом они видели, как я возрождалась, как птица-феникс, и снова нашла свое счастье, в своих работах. Вот что иногда происходит с великими художниками, миссис Верлен. А я — художник… и не только по краскам. Сибилла! Так меня окрестили родители. Знаете, что это означает “прорицательница”?
