Я сказала, что знаю.
— Что ж, я наблюдаю и узнаю… и становлюсь мудрее. Эта миссис Рендолл… думаю, я и ее напишу. Но она слишком понятна, не правда ли? Каждому понятно, что она такое. Другие гораздо менее понятны. Эти Линкрофты, например. О, в ней много чего скрыто. А сейчас она обеспокоена… Я чувствую. Она-то думает, я ничего не замечаю. Но ее выдают руки. Они хватают вещи и снова кладут их. За лицом-то она следит… хорошо научилась скрывать свои чувства. Но у каждого есть мелочи, которые его выдают. У Эми Линкрофт — руки. Она боится. Она живет в страхе. У нее есть тайна… мрачная тайна, и она очень напугана. Но она сжилась со своим страхом и думает, что знает, как держать его в узде. Но меня ведь не напрасно назвали Сибиллой, я-то вижу и знаю.
— Бедная миссис Линкрофт. Уверена, она очень хорошая женщина.
— Вы видите то, что на поверхности. Вы — не художник. Вы — только музыкант. Но мы пришли сюда не для того, чтобы говорить о миссис Линкрофт, верно? Линкрофт! Ха-ха-ха! Мы пришли, чтобы поговорить о вас. Вам нравится этот портрет?
— Уверена, он достоин всяческих похвал.
Она снова рассмеялась.
— Вы меня смешите, миссис Верлен. Вы же прекрасно поняли, что я спрашиваю не о том, чего он достоин, а о том, нравится ли он вам.
— Я… я не уверена.
— Возможно, он изображает вас не сегодняшнюю, а завтрашнюю.
— Что вы имеете в виду?
— Я написала вас такой, какою вы становитесь, миссис Верлен… Очень уверенной в себе… первой леди прихода… которая познает, какой должна быть жена епископа. Весьма преуспевающая… она во всем помогает епископу, и каждый может сказать: “Наш милый епископ, как ему повезло. И скольким он обязан своей замечательной жене”.
— По-моему, вы брали уроки предсказаний у цыганок.
— “И какая умная собеседница! Никогда не растеряется! Это весьма ценное качество для жены епископа”. — Она надула губы. — Мне не очень нравится жена епископа, миссис Верлен, но это не имеет никакого значения, потому что мне незачем на нее смотреть. Я вижу ее сидящей за обеденным столом, улыбающейся мужу. О, впереди у них еще много, много лет, и она спрашивает: “А как называлось то местечко, где мы познакомились? Ловат, как там дальше? Такие странные люди! Интересно, что с ними со всеми сталось?” И епископ, наморщив лоб, пытается вспомнить, и не может. Но она вспомнит. Она пойдет к себе в спальню и будет думать, думать, пока ей не станет больно, потому что… потому что… Но по-моему, вы не хотите, чтобы я продолжала.
