Школа находилась внутри «зоны», и чтобы я мог туда попадать, мне выдали удостоверение сотрудника НКВД. Мой доход существенно увеличился: учительская зарплата (сюда входила 20-процентная надбавка за отягчающие условия) была значительно выше моего предыдущего заработка.
Занятия в школе колонии должны были начаться 1 октября; у меня еще было две недели, чтобы приготовиться к работе. В подвальном помещении школы я нашел сваленные небрежно в кучу физические приборы; вероятно, они попали сюда в результате эвакуации с западных территорий, которым угрожала немецкая оккупация. Осиротевшие и заброшенные инструменты просто притягивали меня, и я с рвением принялся за работу. Целые дни теперь я проводил в заваленном банками, склянками, доверху набитом инструментами подвале, очищая приборы от пыли и грязи, собирая вместе рассыпавшиеся детали, ремонтируя и приводя их в рабочее состояние.
Обычно к работе особого рвения я не проявлял, будь то труд в колхозе или бесконечные глупые расчеты в бюро, но на этот раз я работал действительно с полной отдачей. Казалось, передо мной всплывает затонувший мир. Через эти приборы, которые я с любовью восстанавливал, со мной говорило время беззаботных школьных дней и студенческих лет в Брно. Разнообразные физические явления дарили мне утешение в том, что, по крайней мере, над законами природы Сталин и его компания были не властны.
Большевистские идеологи мечтали, чтобы законы природы и наука служили насилию. Об этом свидетельствует клеветническая кампания, развернутая в те годы против «псевдонаук»: теории относительности, генетики и их основателей — Менделя, Вайсмана и Моргана, — позднее против кибернетики. Как «pars pro toto»[57] воспринимается цитата из вышедшей в Москве «Краткой истории физики в России», которая иллюстрирует не только умонастроения, но и большевистский жаргон того времени:
«Прогрессивная философия диалектического материализма, разработанная великими корифеями и классиками марксизма-ленинизма Марксом, Энгельсом, Лениным и Сталиным, является фундаментом советской физики. Она служит советской физической науке высоким идейным ориентиром, что позволяет ей успешно противостоять идеалистическим искажениям, которые нередко присущи буржуазной науке»[58].
Свое отражение «прогрессивная философия» нашла в русском «Кратком философском словаре»[59], куда, среди прочего, вошли немецкие ученые со следующими характеристиками:
Эйнштейн, Альберт
