Никто никого не собирался губить.
Никто не заказывал приворотного зелья, не втыкал иголок в куклу, не плясал противосолонь.
Просто он двигался на сцене, пойманный в темноте золотым лучом, и сам золотой.
Музыка была, конечно, томная — на первый слух, а потом в ней отчетливо пробился, набрал силу ритм — как сердце. И, как сердце, плавился страстью этот юный, высокий, с прядью жестких черных волос, вынутой из гладкой прически — нарочно, чтобы притягивать взгляд.
Светло-смуглая кожа, глаза вспыхивают коротким проблеском, темные губы.
Я же видел их на материке, думал Келли, я же их сам вроде приглашал, но этого — не было, откуда же он?
Ничего, чтобы показать — ах, возьмите меня, вот я какой желанный, сладкий, томный…
Но другое — вот я, на лезвии, на кончиках пальцев, свет стекает по плечам, или это тело льется как жидкий металл, как пламя…
И вдруг текуче соскользнул в зал (жена мэра ахнула так, что услыхали все…), легкой стопой прошел между гостей, ни на что и ни на кого не обращая внимания. Не просто шел, танцевал каждой мышцей, и танец закончился, когда вздрогнули раскрытые веером ладони — у самого лица сраженного наповал управляющего.
В стакане стукнул лед — надо же, не растаял… времени не хватило? Как не схватил его за руку, не принял вызова? И все видят, все же видят, как приходит на это золотое лицо победная улыбка — пробивается сквозь ресницы, трогает рот …
Келли с места не двинулся до конца представления, но не замечал, что делалось, не слышал ни музыки, ни аплодисментов. Тони, официант, подошел узнать, не надо ли чего — посмотрел — и спрашивать не стал, принес еще минералки со льдом — умница…
Одна здравая мысль пришла в оглашенную голову управляющего: надо узнать все же, кто такой… надо посмотреть на него при свете дня. Когда не танцует, а, скажем, ест апельсин… что они там едят, эти мускулистые феи?
Помрачение помрачением, но за курткой пришлось зайти в контору, а на лестнице догнал Марча — очень кстати.
— Ох, Марч, вот это парни!
— Неплохие, да, — отвечал бесценный помощник и друг Эван. Глаза у него были лукавые. — Да. Особенно новенький их.
— Слушай, вот его, — Келли сглотнул, выровнял голос, — слушай, я бы его еще отдельно оставил, ведь это же просто черт знает что такое, какие чудеса делает…
Марч кивнул. Сам в эту сторону никогда не смотрел, был женат и двум дочкам отец, но друга осуждать — с какой стати?
