– Кто, как вам кажется, был виноват в этой ситуации?
– Да никто, особенно. Просто так получилось. Я ни на кого зла не держу. Стихи мои как были, так и есть, они никуда не делись. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь к ним вернется. А я это время забвения перетерплю.
– Света, с вашего разрешения, я задам вам очень личный вопрос. Ходят слухи, что вы пытались покончить с собой. Это правда?
– Да, это правда. Представьте себе, из-за неразделенной любви, как это ни банально. Резала вены, теперь приходится рубашку носить с длинными рукавами. Думала, что я того, кого любила, верну таким способом. А не получилось. Меня из-за этой попытки в больницу положили, он приходил меня навестить, но как-то… без большого желания. Так и расстались.
– Света, вы скоро станете выпускницей. А какие планы на взрослую жизнь?
– Поеду в Москву поступать в театральный институт. Мечтаю о студенческой жизни: песни под гитару, споры до утра, прогулки по ночному городу. Мне кажется, у меня есть хорошие данные, я как актриса многое смогу.
– О какой роли вы мечтаете?
– Хотелось бы сыграть чеховскую Чайку. Вот этот перелом, знаете, в Нине Заречной: сначала детское счастье, лес, декламации на берегу озера, мечта о славе. Потом любовь, крах, отчаяние: взрослая жизнь показала свое лицо. И все же она становится настоящей актрисой! Играет не для славы, а для искусства. Понимает, что для художника главное – это умение нести свой крест.
– А как бы вы описали ваш крест, Света?
– Мой крест, думаю, это моя ранняя слава. Меня очень рано сделали принцессой, носили на руках, а потом отступились. Принцессой я осталась, только кто меня теперь будет на руках носить?
– Света, я бы хотел вас попросить прочесть на прощание для наших читателей какое-нибудь из ваших стихотворений, желательно самое любимое, если вам не трудно. У вас есть любимое?
– Любимое? Да, было… Про пустые комнаты… Тех – что-то там – больше нет, а есть… пустые комнаты. Домов пустые комнаты. Тех… встреч? Нет. Ой, нет, знаете, не могу. Забыла».
«…Спектакль – дипломная работа Юрия Розина – погружает зрителя в атмосферу некой навеянной морфием грезы. Персонажи движутся как во сне, монотонно произнося реплики и не слушая друг друга, часто в унисон. Что удивительно, это работает. Каждый персонаж погружен в свой мир, где он (или, в случае Аркадиной и Маши, она) играет главную роль в театре одного актера и прислушивается лишь к эху собственного голоса. Декорации (художник – Е. Осипов) усиливают ощущение странности и некой вязкости происходящего. Художник добивается этого тем, что он то увеличивает, то уменьшает пропорции предметов по отношению к людям, заставляя их выходить из слишком маленьких дверей, подниматься на слишком высокую сцену (в сцене монолога Заречной), опираться на игрушечную трость. В результате создается впечатление несоразмерности человека и мира, невозможности нашего существования в этом мире и в то же же время нашего плена, нашей захваченности этим миром. Режиссер показывает (вполне убедительно, если учесть, что это дипломный спектакль Розина), что чеховские герои завязли в реальности, а их попытки оттуда выбраться, будь то побег в театральную жизнь или самоубийство, являются пусть бесплодным, но все же экзистенциальным бунтом против вязкости жизни. Единственным – но существенным – недостатком яркой студенческой постановки оказывается Светлана Лукина в роли Нины Заречной. Если на первых порах зритель воспринимает ее завывания и заламывания рук как адекватное выражение декадентского стиля в знаменитом монологе о «людях, львах и куропатках», то вскоре становится понятно, что крики и нелепые жесты – элементы игры самой актрисы, а вовсе не штрихи к портрету ее героини. Манерность и искусственность игры Лукиной, возможно, не так резали бы глаз, достанься ей роль Аркадиной (которую блестяще сыграла Вера Суворова) или Маши (Софья Ледина), которая носит траур по своей «погибшей жизни». Интонации молодой актрисы напоминают интонации ломающейся стареющей красавицы, а не наивной девушки, влюбленной в искусство.
