Да, «Левша» мне очень нравится! Этот Левша был настоящий умелец, таких других во всем мире не сыскать было. Он блоху подковал.
Скажи, Света, а друзей у тебя много в школе?
Знаете, друзья – они и есть друзья. Я их не делю на школьных друзей, друзей по двору и взрослых друзей. Есть прекрасные люди всех возрастов, и я их очень люблю и уважаю. Мои учителя, мои одноклассники, мама с бабушкой. Дядя Жора и дядя Коля – писатели. Они меня первыми заметили. Они дали мне, можно сказать, путевку в творчество. Без них я бы никогда не стала настоящим поэтом.
Света, а каких поэтов ты любишь?
Я люблю всех поэтов, которых мне мама читала. Пушкина, Заболоцкого, Маяковского, Пастернака, дядю Жору Левченко, Ахмадулину. Даже не могу одного назвать. Они все вместе составляют наше богатство.
А какой у тебя, Света, любимый цветок?
Цветок?.. Не знаю…
А какой у тебя цвет любимый?
Черный.
Черный? Да что ты? А почему?
Не знаю.
Какие мысли у тебя вызывает черный цвет?
Я вам не скажу. Про это нельзя спрашивать. Это личное.
Но ты знаешь, Света, чтобы узнать человека, как раз такие вопросы и задают. Я тебя потому и спрашиваю, что мне хочется узнать: кто же ты, Света?
Кто она. Ей не сказали.
* * *
Сиделку вроде нашли, но теперь Валентина отказывается мыться. Георгий Иванович пробует уговорить ее, потом произносит в сердцах: от тебя пахнет. Она не отвечает. Сидит на кухне, смотрит в окно. За окном дождь. Георгий Иванович включает настольную лампу. Видишь, как сразу уютно стало, говорит он. Она кивает. Георгий Иванович ждет немного, потом берет ее за руку и говорит: пошли со мной.
Она идет с ним в ванную комнату. Он спрашивает: можно, я расстегну на тебе халат? Она улыбается уголками губ. Он аккуратно снимает с нее халат, складывает на тумбочке и говорит: Валя, давай в ванну залезем? А? Смотри. Перекидываем одну ногу через край. Осторожнее. Ступаем на резиновый коврик. Теперь другую. Прекрасно. Садимся на скамеечку. Вот какая у нас скамеечка в ванне, чтобы удобнее было. И поручни. За поручни можно держаться. Включаем воду. Вот так. Не горячо, Валентина, нет? Приятно? Можно, я тебе волосы тоже намочу? А теперь немножко шампуня. Закрой глаза, пожалуйста. Сейчас мы его смоем. Намылиться тоже хотим, правда?
Мочалкой он трет ей шею. Она запрокидывает голову, кокетливо, как в молодости. Раньше он часто видел, как она, стоя перед зеркалом, похлопывала себя тыльной стороной ладони по шее, втирала крем и недовольно вздыхала, когда замечала возрастные изменения. Даже теперь кожа на ее шее все еще не совсем обвисла. Он трет плечи, полные, как в молодости, но с коричневыми пятнами, которые начали появляться когда-то, к Валиному ужасу и отчаянию, у нее на руках и постепенно расползлись по всему телу, несмотря на отбеливатели, которыми она пыталась их свести.
