Нет, это не сердце в груди, это кто-то у двери.
Георгий Иванович отпирает.
На пороге стоит Глаша.
Привет, говорит она и смотрит ему в глаза.
Только когда добилась успеха в бизнесе, стала смотреть в глаза. Раньше всегда прятала взгляд. А теперь смотрит с вызовом: вы думали, что я никто, так вот просчитались.
Она без пальто, в юбке и леопардовой блузке. Она беременна.
Встряхнула головой, в ушах горят бриллианты. Теперь она носит все самое дорогое, только от известных фирм, итальянских или французских. Но всего слишком много: выбеленные волосы, серьги, блестки на веках и на скулах, коралловый рот, цепочка на шее, браслет, кольца, пестрый узор жилетки, блестящая кожа сапог.
Она входит, с вызовом несет свое пузо.
Где мать? А, здравствуй, мать. Глаша обнажает слишком белые зубы в улыбке.
Валентина поднимает голову. Одно мгновение она пытается встать, но не может преодолеть силу тяжести. Остается на стуле, смотрит на дочь и говорит ей:
Мы это чай… Мы вместе, и ты… Сахар тоже, и ты тогда вчера тоже… Мы гулять… С тобой гулять, а потом можно чай, сахар, вчера тоже мы… И по телевизору это опять вчера мы тоже чай стали потом гулять, а дома… Ты тоже, а сахар тоже и по телевизору, а тогда мы гулять…
Спасибо, Глаша, что приехала, говорит Георгий Иванович.
Глаша садится за стол, смотрит на мать.
Давно это с ней, Георгий? Ой, плохи дела. Совсем плохи.
Что ты, Глаша. Просто у Валентины проблемы с памятью. Она иногда очень хорошо слова подбирает, а иногда с трудом. Мы делаем уколы витаминов, надеемся, скоро станет получше.
Не надейтесь. Это же старческое слабоумие.
Ты что, Глаша, как ты можешь такое при матери говорить.
Да ведь она не понимает ничего.
Она все прекрасно понимает.
Мы гулять, а чай сахар потом дома по телевизору, говорит Валентина. Холодно в пальто очень холодно, а дома… вчера мы сахар чай… подушку по телевизору, а потом… в пальто холодно.
Глаша глядит на мать как на зверя в зоопарке. Георгий Иванович не знает, что сказать. Наконец Глаша поворачивается к нему:
Знаешь чего, я это, если что, я ее рядом с отцом похороню.
Ну, Глаша, типун тебе на язык. Ты для этого приехала, ужасы всякие предсказывать? А о будущем мы уже позаботились, мы с Валей оба ляжем здесь, на деревенском кладбище.
Я тебе что, клоун, с Ваганьковского сюда мотаться, чтобы за двумя могилами ухаживать. Нет, в одной будут. А ты уж, Георгий, где захочешь. Ты мне не родня.
Он никогда не знал, как с ней разговаривать. Он объехал полмира, дружил с геологами в Сибири, с доярками в черноземной полосе, с революционерами на Кубе, с поэтами в Лондоне, с балеринами и с космонавтами. Подростком еще уезжал на первом автобусе в Москву, где беседовал с пустыми еще улицами города. На последнем возвращался обратно в поселок. Сам, выглядывая по ночам из окон, научился разговаривать на пронзительном языке звезд.
