Холодок пробежал по спине лейтенанта. Он повернулся к хозяину дома.
— Пан Пастуха, я хочу вас попросить перенести мою постель в одну из комнат, что… что занимали наши ребята. — Про себя Котёночкин добавил, что тогда он будет намного ближе к двери на задний двор, который спускается к речке — в случае чего ему будет куда сподручнее покинуть дом мельника…
Хозяин удивлённо спросил:
— Для чего? А когда они вернутся?
Котёночкин тяжело вздохнул:
— Они уже не вернутся. Никогда…
Пастуха отрицательно покачал головой.
— Не надо бежать… торопить. Спешно. Они хотели вернуться уторок. Днес пьяток. Пятница руско. Шест дни их нема. То не ест катастрофа. Они придут. Они не могут не прийти. Они руски солдат. — Помолчав, добавил: — Моника постелет диван комната Марко. Он бил свободны.
— Спасибо, пан Пастуха.
— Йожеф. Пусть буде просто Йожеф. Я старий, но хочу быть млоды. — И мельник улыбнулся. Внезапно улыбка исчезла с его лица, он настороженно прислушался к звукам, доносящимся со двора, осторожно повернул голову к двери — и облегчённо выдохнул. Котёночкин посмотрел туда, куда глядел хозяин — и чуть не закричал от радости: на пороге стояли капитан Савушкин с Некрасовым и Костенко. Жутко грязные, вымокшие до нитки, серые от усталости — но живые! Лейтенант, на миг забыв о ранении, подхватился бежать к дверям — но тут же рухнул в кресло от резкой боли в животе, хозяин же мельницы живо засеменил навстречу разведчикам.
Котёночкин, пересилив боль, все же встал. Трое. Почему их трое? Не успев ничего спросить, лишь взглянув в глаза Савушкина — лейтенант всё понял, и лишь спросил:
— Хоть похоронили?
Капитан тяжело вздохнул.
— Похоронили. Как смогли…
Лейтенант скорбно помолчал, а затем промолвил вполголоса:
— Ну хоть вы живы…
Костенко обречённо махнул рукой.
— Хиба то жизнь?
Лейтенант, чуя недоброе, спросил:
— И рация тоже?
Некрасов кивнул.
— Вместе с Женей…
Капитан, с трудом распутав узлы на груди, стащил со спины вещмешок, положил сверху портупею с кобурой — и устало промолвил:
— Володя, мы двое суток не спали, крошки во рту не было…. Давай мы придём в себя, хоть что-то закинем в топку — и я тебе всё расскажу.
— Да, конечно. Я подожду….
Впрочем, долго ждать лейтенанту не пришлось. Разведчики довольно быстро умылись, переоделись в давешние куртки и брюки сыновей Пастухи, мгновенно смели со стола всё, что выставил на него хлебосольный мельник — каравай хлеба, ломоть ветчины, миску маринованных овощей, полкруга овечьего сыра и ещё утром запечённые Моникой груши с мёдом — которыми девушка планировала взбодрить лейтенанта. В завершении трапезы капитан достал фляжку со спиртом, молча разлил по рюмкам содержимое. Встал, тяжело вздохнул и вполголоса произнёс:
