— А разве у вас его не конфисковали?
— Что ест конфи…скали?
— Ну, не забрали? Власти?
Хозяин отрицательно покачал головой.
— Не. Толко поставили пломба… Не крутить. Толко радио Братислава и Берлин. Но тераз…. Я зниму пломба.
Лейтенант, неловко опершись о валик дивана, привстал, взял в руку шикарную, чёрного дерева с серебряными инкрустациями, палку, специально принесенную ему хирургом Михальчиком — и, с трудом ковыляя, потянулся в столовую, где в углу под кружевной салфеткой притаился шикарный, в массивном футляре из полированного кедра, радиоприёмник «телефункен».
Мельник включил радио, оборвал висящую на медной проволоке, охватывающей верньер настройки частот, пломбу — и пригласил Котёночкина сесть в кресло рядом с радиоприёмником.
На коротких волнах творился сущий ад: переговоры штабов накладывались друг на друга, все свободные частоты забивала морзянка, кто-то орал по-польски «На помоц! На помоц!», немецкие хладнокровные рапорта, как в калейдоскопе, сменяли целеуказания, звучащие по-русски, на них накладывались специфические венгерские команды… Чёрт те что, в общем.
Котёночкин посмотрел на часы — однако, половина восьмого, время сеанса связи… Надо послушать эфир, вдруг? Лейтенант покрутил верньер, установил частоту, на которой работал Строганов, и с затаённой надеждой вслушался в эфир. Ничего…. Только едва слышное потрескивание в динамике. Мёртвая тишина… Воистину мёртвая. Сегодня уже двадцать второе сентября. Группа должна была два дня, как вернутся. Не вернулась. И, похоже на то, что уже не вернется никогда — тишина на их рабочей частоте говорила об этом лучше всяких слов…
Лейтенант в отчаянии взялся за верньер, чтобы покинуть безнадежно молчащую частоту — как вдруг из динамика радиоприёмника раздался щелчок. Котёночкин одёрнул руку — и услышал голос ефрейтора Кравченко:
— Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову. Штефан, ответьте Баранову…
Но Штефан не отзывался. Котёночкин тяжело вздохнул — видно, и в Центре понимают, что рация группы молчит третий день подряд не просто так. Раньше они хоть раз в день выходили в эфир, если не было никакой информации — Строганов просто давал подтверждение, квитанцию, как это называют радисты — отбивал ключом три буквы. Дескать, мы живы, мы вас услышали, работаем, будет что-то новое — доложим, а пока вот вам квитанция в подтверждение. А теперь всё. Больше этих квитанций не будет… Разведгруппа капитана Савушкина ушла в небо. Как множество других их коллег — не оставив после себя ничего…. И он теперь один. Один в чужой стране, калека, не способный даже пробраться к своим.
