… — И весело, по-мальчишески широко, улыбнулся.
Савушкин насторожился. Хлопцы прокололись? Стараясь выглядеть всё так же безразлично, пожал плечами.
— Oder Letten, ich werde es definitiv nicht sagen, ich spreche Russisch mit ihnen.[34] — А что? Может инженер организации Тодта знать русский язык? Может. Может говорить по-русски со своими подчинёнными? Может. Тут вроде ничего криминального нет…
Комиссар удовлетворённо кивнул. И, посмотрев на надпоручика, очевидно утратившего даже видимость интереса к допросу — произнёс вполголоса:
— Русский вы владеет так же хорошо, как и немецкий? — И, не давая опомнится ошарашенному Савушкину, добавил: — Вечер я зайду в ваш помещение, нам надо поговорить…
Твою ж мать! Савушкин обескураженно кивнул, не зная, на каком языке нужно отвечать. Комиссар сухо и деловито промолвил:
— Ich darf dich nicht mehr belästigen, du wirst in die Zelle gebracht.[35] — И подмигнул Савушкину, окончательно запутав капитана в его мыслях….
Как только за капитаном и его заместителем, скрипя, затворилась дверь и проскрежетал замок — Котёночкин тревожно спросил у своего командира:
— Разоблачил?
Савушкин кивнул.
— Похоже, да. Но афишировать сей факт, как я понял, совсем не хочет…
— Странно.
— Да нет, всё логично. Парень этот показался мне толковым и грамотным, и, похоже, ситуация в батальоне ему не шибко нравится. Кто мы такие — он понял, и сегодня вечером придёт побалакать — чтобы, как я понимаю, для себя все точки над i расставить окончательно. И уже исходя из этого — или нам помочь, или нет. Так что готовься….
— Всегда готов! — И уже серьезно: — Товарищ капитан, сегодня шестое сентября, а мы спокойно сидим на словацкой гауптвахте и кнедлики жрём…
Савушкин кивнул.
— Жрём. Потому что наша задача на данный момент — максимально использовать ситуацию для накопления сил, так как ничего другого мы пока сделать не можем. Тебе кнедлики не нравятся?
— Нравятся. Но мяса можно было бы класть побольше… Да и ожидание это…
Савушкин улыбнулся.
— Слышу тлетворное влияние старшины Костенко на неокрепшие умы молодых офицеров… — И, согнав улыбку с лица, добавил: — Ждать тоже надо уметь.
Тут раздался душераздирающий скрежет дверного замка, дверь, исполнив свою традиционную ржавую арию, распахнулась — и на пороге появился давешний парень из канцелярии батальона.
— Meine Herren Offiziere, lassen Sie mich rein?[36]
Савушкин молча кивнул. Комиссар, старательно прикрыв дверь — вошел в камеру и спросил вполголоса:
