Каврис остался один с двумя плачущими женщинами.
— О горе, горе! — причитала мать. — Тесно моему сердцу!..
Она подошла к деревянной кровати и легла, вытянув бессильные руки вдоль тела.
Казалось, ее больше ничто не волнует: ни горе, ни радость, ни родные, ни близкие. Глаза видели что-то такое, о чем не могли рассказать бледные, бескровные уста.
Мать угасала с каждым днем… Через месяц ее не стало.
Все сочувствовали непомерной беде, которая так внезапно свалилась на семью Танбаевых. Конечно, не у них одних война унесла близких и дорогих, но так, чтобы разом ушли из жизни трое молодых, здоровых людей…
Каврис, идя за гробом матери, казалось, ничего не чувствовал, ничего не замечал. Верная Халтарах плелась за ним понурив голову.
Мальчик пришел в себя на обратном пути, когда возвращались с кладбища. Высоко в небе пролетала журавлиная стая. Печальное курлыканье заставило Кавриса оторвать глаза от свежего могильного холмика, на который он поминутно оглядывался. Он проводил взглядом четкий журавлиный клин и тихонько прошептал вслед улетающим птицам:
— Не плачьте так громко, журавли. Если бы мог, я бы тоже полетел за вами, чтобы быть подальше от печали и горя…
— Не надо так убиваться, мой мальчик. Ты не сирота, твоя старенькая бабушка, пока жива, всегда будет с тобой.
На поминки зарезали пестрого теленка. К Танбаевым собрались все односельчане. В тот день было выпито немало огненной воды — той воды, которую не пьет собака.
Женщины пытались утешить осиротевшую семью:
— Не зовите тех, кто навсегда ушел. Оставшимся в живых надо думать о жизни.
«Пустые слова, — размышлял про себя Каврис. — Хорошо уговаривать тем, у кого все живы и здоровы. А что мы будем делать с течен? Мне скоро в школу. Придется оставить бабушку одну… Кто ей, старенькой, поможет? Как будет она жить одна в пустом доме?..»
Однажды — это был уже конец августа — бабушка велела Каврису наносить воды и заготовить топливо. Мальчик охотно принялся за работу. Ведра, с которыми он шел к колодцу, были памятными — мамиными; топор, которым он рубил дрова и хворост, держал в руках отец. Неразлучный друг Халтарах не отставала от хозяина, словно предчувствовала, что скоро придется расставаться.
Дул осенний холодный ветер, он срывал желтые листья с тополей. Грустно и монотонно пели провода. Мальчик прислушивался к шелесту осенней листвы, к шуму ветра, и сами собой возникали слова, рождалась мелодия:
Осенний ветер трогает
Железные провода.
