— А кто про меня спрашивал?
— Софья Михайловна и Ольга Павловна… И на будущий год тоже в аале останешься?
— Как получится, — неуверенно ответил Каврис, а сам про себя подумал: «Нехорошо поступаю. Дядя Карнил был бы наверняка недоволен. Буду учиться!»
— Давай еще кататься? — попросила Тонка: ей хотелось как-то подбодрить товарища, но тот почему-то заспешил:
— Кое-что надо дома сделать…
Каврис порывисто дернул санки и, как показалось девочке, сердито отвернулся.
На самом деле Каврису нечего делать дома, а отвернулся он потому, что Тонка была такой красивой, как красавица из сказок, как веселое солнце в ясный день.
… Дом за день выстыл. Он показался мальчику неуютным и сирым. Чем заняться, как развеять тоску, которая иногда бывала просто невыносимой, сколько бы ни крепился и ни бодрился Каврис? Возле кровати, на обычном своем месте, стоял чатхан. Мальчик поднял его, поставил на стол, тронул струны.
Нет, никогда еще любимый инструмент не изменял ему, всегда с готовностью отзывался на призыв его сердца.
Негромко и нежно пели струны, Каврис вспоминал…
Когда на чатхане играл его прежний хозяин, дядя Карнил, весь дом будто раскрывался настежь, впуская зеленые лужайки, лес, синее небо, реки, горы. Они подпевали музыканту, и вместе с ними веселились сердца.
Раньше Каврис, подражая дяде, учился петь «горлом». Это очень трудно — не каждый хакас умеет. Певец поет на два голоса одновременно: одним — как в обычной песне; другим — только особые, гортанные гласные. В горле щекотало, звук не шел. Теперь же не было больше никаких преград — все слушалось мальчика: струны, голос, воображение… Сначала чувства и мысли, которые возникали в его душе, складывались в не совсем обычные слова и фразы, и мелодия сначала бывала примитивна.
— Береза, растущая на песчаном бугре, вырастет, если ее не заглушит песок, — бормотал тихонько Каврис, отыскивая слова, — мальчишка-сирота выстоит, если переборет свое горе…
Сочинять новую песню Каврис любил в одиночестве — посторонние мешали найти слова и звуки поточней, покрасивей. За сочинением незаметно проходило время и затихала печаль…
Когда опустились вечерние сумерки, мальчик все еще играл, изредка посматривая на окно, где мороз рисовал свои узоры: вот-вот могут прийти его друзья, с которыми он играет, слушает и рассказывает сказки.
Ребятишки — кто помладше, кто постарше Кавриса — любили по вечерам собираться в его доме. Лежа на полу или на кровати, они часами слушали Кавриса.
