Песни Кавриса | страница 13
Макар удивленно поднял на Кавриса глаза:
— А ты чего? Жалко? Она твоя невеста, что ли? Так бы и сказал…
Каврис задохнулся от злости, сжал кулаки. Близко-близко он увидел красное, как помидор, лицо обидчика, размахнулся и… ударил. Ударил раз, ударил два…
Правильно говорит пословица: справедливый гнев силы утраивает. И Каврису, конечно, тоже попало, но он уже ничего не чувствовал.
Драка есть драка; только после драки становится ясно, кому больше досталось: у Макара опух левый глаз, а у его противника из носа шла кровь.
— Погоди, ручной ягненок, которого весь колхоз кормит с руки! Отец тебе покажет! — мстительно пообещал Макар, прикладывая к синяку снежок.
— Как ты сказал?! «Ручной ягненок»? Вот тебе за «ягненка»! — Каврис коршуном налетел на спесивого председательского сынка.
Макар упал в глубокий снег головой вниз, так, что торчали ноги.
Обида у Кавриса была такая большая, что он не стал радоваться победе, а сел рядом с Макаром прямо в сугроб и горько заплакал:
— Теперь бей меня сколько хочешь. Бей, раз твой отец… Тебе есть кому жаловаться, есть кому помочь, кому заступиться…
Макар, отряхивая с колен снег, поднялся и молча взялся за веревку своих санок.
Каврис, наверное, еще долго бы сидел и плакал на снегу вместе с Халтарах, которая, словно жалея хозяина, скулила, лизала его руки, лицо.
Тонка стояла в стороне, пока мальчишки дрались, а когда они наконец разошлись, подбежала к Каврису:
— Своим отцом пугает, начальником пугает! Если бы сам остался сиротой, как ты, был бы совсем никудышный. И при живых родителях на одни двойки учится, за плохое поведение его даже хотели из школы исключить. А если председатель не захочет тебе продукты давать, кланяться не будем. Отец давно говорил, чтобы ты у нас жил…
Мальчику приятно было слышать такие слова. Тонкины родители и Танбаевы всегда жили дружно, по-соседски. Во время праздников, бывало, зарежут барана или теленка и зовут друг друга в гости угощаться горячим ханом, кровяной колбасой. Но все-таки он не пойдет к Асапу жить. Он считает себя взрослым и может жить самостоятельно, в своем собственном доме.
— Нет, — сказал Каврис, — я не уйду из своего дома. Буду работать…
— А школа?
— Нет мне больше учебы.
— Ты же учился хорошо. Все учителя тебя помнят. Все жалеют, что ты бросил…
Бывают же на свете такие люди! Стоило Тонке заговорить о школе, как Каврис увидел все, как наяву. Самых любимых учителей увидел: с голубыми глазами, как вода в реке Абакан, с косами золотыми Софью Михайловну; веселую Ольгу Павловну, у которой волосы черные, как спинка ласточки, а глаза, как спелая смородина. Их звонкие голоса услышал. Софья Михайловна на уроке литературы рассказывает о Пушкине и Лермонтове — жизнь поэтов поинтересней любой сказки.