Вера Антоновна вздохнула.
— Политика… Это всё Трианон. Все мадьяры его очень болезненно восприняли. А немцы пообещали отменить. Ну Хорти и согласился ввязаться в этот ужас. Хотя граф Телеки был против…
Савушкин кивнул.
— Мы уже в курсе этой печальной истории. Как бы то ни было — Венгрия воюет с Советским Союзом, и не мы начали эту войну. — Осмотрев своё воинство, заканчивающие поглощение яств, выставленных гостеприимной хозяйкой, Савушкин скомандовал: — Заканчиваем приём пищи! Сворачиваемся, хлопцы, время. Вера Антоновна, — обратился он к хозяйке, — Не подскажете, где тут можно спрятаться от слишком любопытных глаз на полчасика? Вместе с машиной?
Хозяйка подумав, ответила:
— На той стороне Кристина кёрут есть парк Хорваткерт, там, пожалуй, можно… Правда, на пересечении с улицей Алагут немцы поставили зенитную батарею, но если вы проедете дальше, в противоположную сторону от Южного вокзала, Дели пайаудвар — то найдете там несколько укромных местечек. Сейчас война, кусты не прореживают, там такие заросли, что колонну грузовиков можно спрятать…
— Спасибо! Ещё раз позвольте вас поблагодарить за ваше доброе сердце. Мы вынуждены вас покинуть — и напоследок один совет, если позволите.
— Да, слушаю.
— У вас есть подвал?
— Да, есть, Дюла, когда строил эту виллу, в тридцать втором году, попросил рабочих оборудовать целое бомбоубежище, с водой, отоплением и электричеством. Собственный генератор! — Явно гордясь своим мужем, похвасталась госпожа Ясберени.
— Вообще отлично. Когда услышите артиллерию — уходите в подвал, и тем более уходите — когда услышите винтовочные и пулемётные выстрелы. И не выходите, ни при какой нужде!
— Спасибо, так и сделаю. Ну что, прощайте… Товарищи? — Несмело произнесла Вера Антоновна.
— Прощайте. И не поминайте лихом!
— Лейтенант, сколько на твоих?
— Шесть ноль три.
— Это у тебя будапештское время?
— Да, оно же варшавское.
— То есть в Москве восьмой час… Олег, тормози! Давай налево!
Старшина тут же вывернул руль, и тяжёлый «паккард», утробно выдохнув, треща, вклинился в густые заросли падуба, плотно оккупировавшие южную оконечность площади, лежащей сразу за проспектом Кристины. Костенко лишь горестно вздохнул.
— Что такое, Олег? — спросил Савушкин.
— Та цей падуб… Все бока поцарапаем, краску посдираем. А таки файны «паккард» був… Як у министров!
— Зато кустарник густой, как чёрт, нас в этих корчах никто в десяти метрах не найдёт… Вот тут тормози! — И Савушкин указал на небольшую прогалину посреди зарослей падуба.
