— У вас тут почти что рай. Вон, — он кивнул на сад, — Завтра ноябрь, а листья ещё на деревьях. В шинели жарко. И хоть война — нет проблем с продуктами…
— Земля хорошая. И руки. Мой сад каждый год даёт тридцать пять или сорок центнер яблок или абрикосов — но надо за ним каждый день ухаживать. Обрезать, окучивать, лечить… Каждый день!
— Хм… А что вы с такой уймой фруктов делаете?
Бывший легионер ухмыльнулся.
— У меня своя винокурня, как это называют в России. Делаю или абрикосовицу, или яблоковицу.
— Это в смысле… фруктовый самогон? Палинку?
Хозяин кивнул.
— Можно и так их назвать. Продаю большой склад алкоголя. Продавал… Сейчас не знаю, что делать с палинкой этого года — все бочки залил. Мадьяры не берут, война. — Подумав, добавил: — Я вам с собой дам бочку сто литров!
Савушкин хотел было отказаться — но в последнее мгновение спохватился и удержал в себе вежливый отказ. Чёрт его знает, как дальше пойдёт, а сто литров палинки — это сто литров палинки, всегда может пригодится…
— Спасибо!
Старый легионер махнул рукой.
— Не про что говорить. — Затем, взглянув на настенные часы, деловито произнёс: — Пора к мадьярам, за топливом для лодки.
Савушкин кивнул.
— Хорошо, когда вернётесь — будет кто-то из наших. Мы думаем грузиться завтра утром.
— Правильно. Сегодня я с Иржи поставлю насосы, зальём соляр, проверим моторы, ночью кто-то из вас будет спать на «Гизелле» — а на рассвете пойдёте в Будапешт. Вечером будете там. Знаете, куда вам надо?
— Остров Чепель.
— Я дам вам карту реки — старая, но другой нет.
— Ещё раз спасибо!
Старый Томек вздохнул.
— Не про что говорить, едете в самый пасть волка…
Савушкин развёл руками.
— Такая служба…
Старик ничего на это не ответил, лишь вздохнул, затем встал, взял шапку и вышел из дома. Савушкин — надо признать, не без труда — разбудил Некрасова и тут же сам завалился спать, отчего-то будучи в отличном расположении духа — хотя на следующий день им и предстояла дорога в самую волчью пасть, как сказал старый легионер Томек…
Холодный резкий ветер гнал непрошенные слёзы из глаз и тысячами мелких иголок колол кожу лица — но ни Савушкин, ни Котёночкин не уходили в рубку, своим присутствием поддерживая бодрость духа рулевого — которым попросился быть Иржи, мотивируя это просто: «Плавил сом са по Дунаю, а никто з вас то не робил!».
Шли на малом ходу, во-первых, из-за скверной погоды и слабой видимости — уже в тридцати-сорока метрах не было видно ни зги — а, во-вторых, принимая во внимание неопытность судоводителя. Иржи утверждал, что рулил катером многократно, но присутствовавший при этом старый Томек уточнил, что катер тот был обычной моторной лодкой, которой он дал порулить племяшу в тридцать седьмом году…
