Савушкин, едва заметно усмехнувшись, спросил:
— Насосы — это вы?
— Я. Это был мой катер, я на нём пятнадцать лет прослужил, до пенсиона. Когда началось всё это — крах Чехословакии, обмен территориями, венский арбитраж и всё такое — наши корабли стали бесхозяйственными.
— Бесхозными. — Поправил Савушкин.
— Да, бесхозными. Мы поставили «Гизеллу» в затон, сняли с неё радио, я со Штефаном, моим механиком, сняли насосы. Катер наш старый, четырнадцатый год вошел в строй; сначала на нём были моторы бензиновые, «Ганц-Моваг», а в тридцать втором году их сменили на американские дизельные моторы фирмы «Колер». Я знал, что ни мадьяры, ни немцы топливных насосов к этим моторам не найдут.
— А пулемёты? Я видел в боевой рубке…
— Есть пулемёты. Три «максима». Два в броневой рубке на оточных… шкворневых установках, один на корме на вертлюге — как противосамолётный.
— Зенитный.
— Да, зенитный. Но патронов нет — перед уходом из Комарно чешская армия всё забрала с собой. У мадьяр иной калибр, поэтому они их не сняли. Зачем пулемёты без патронов?…
Савушкин усмехнулся.
— Ну, с патронами заминки не будет — у нас с собой двенадцать тысяч винтовочных маузеровских патронов. Даст Бог, не пригодятся…А с топливом что?
Томек вздохнул.
— С топливом плохо. Нет топлива. У мадьяров есть, но… — И старик сделал движение пальцами правой руки, как будто пересчитывал купюры.
— Нужны деньги? — Савушкин улыбнулся.
— Да.
— У нас есть. Марки или фунты стерлингов?
Старик уважительно покачал головой.
— Тогда не вижу препятствий. Канистры у вас, в вашем камьоне, есть?
— Пару штук найдется.
— Маловато. Ладно, я что-то придумаю. Давайте марки… Хотя нет. Лучше фунты.
Савушкин кивнул, достал из верхнего накладного кармана кителя кисет, и выложил из него на стол десять банкнот по пять фунтов стерлингов. Старик кивнул.
— Отлично. Этого должно хватить. — Подумав, добавил: — Через час иду.
Савушкин, вспомнив Нитранске Правно, спросил:
— А вы такого Йожефа Пастуху знаете?
Томек подумал с минуту, а затем неуверенно уточнил:
— З Нитранского краю?
— Да, из Правно.
Старик кивнул и улыбнулся.
— Да, помню. Нас в корпусе было двадцать тысяч человек, но очень много кого я помню, особенно словаков… Он из четвертый артиллерийский полк, до войны был в Нитра. Остался в Америке. Да, помню. — И ещё раз улыбнулся.
— Эк вас судьба побросала — по всему миру… — Сочувственно произнёс Савушкин.
Старый Томек вздохнул.
— Не по своя воля. Мы, словаки — домоседы.
Савушкин кивнул.
