— Строганов, ты рацию освоил?
Радист, быстрее всех переодевшийся и теперь внимательно изучающий таблицу частот — поднял голову и кивнул.
— Так точно, товарищ капитан, майор всё объяснил и инструкцию на русском языке дал. Но там всё и так понятно, и удобнее, чем наш «Север». Хоть «Север» и хорош, ничего не скажу…
— Понял. Ладно, изучай свой талмуд, ты у нас завсегда — главный человек… Некрасов!
— Я, товарищ капитан! — Савушкин оторвал снайпера группы от увлекательной борьбы с ремнем его СВТ, решительно не желающим укорачиваться в предвидении грядущего прыжка с небес на землю.
— Патроны на твою «Свету» мы не получали. У тебя с прошлого выхода много осталось?
Некрасов скупо бросил:
— Сорок. Хватит…
— «Парабеллум» берешь или «вальтер»?
Некрасов пожал плечами.
— Да какая разница? Оба — пукалки никчемные, разве что для застрелиться… «Вальтер». Он полегче.
Савушкин кивнул. Сорок патронов — конечно, курам на смех, но специфика их работы в том, что, ежели придется Некрасову вести беглый огонь — то и четыреста патронов им не помогут. Если разведгруппа втянулась в огневой бой — значит, она раскрыта, а в тылу противника это с гарантией в девяносто девять процентов означает — всё, капут, спускай занавес и туши свечи… Оружие разведчика — глаза и уши, ну и рация, конечно. Всякое огнестрельное железо — это так, внешний антураж…
— Костенко!
Старшина группы, стоявший перед мучительным выбором головного убора — кепи, фуражка или пилотка — обернулся к командиру.
— Вже тридцать пьять рокив Костенко… Я, товарищ капитан!
— Из своего имущества ты что погрузил?
Сержант пожал плечами.
— Та ничого такого… Всё по накладным. Десяток взрывателей да столько ж толовых шашек, три метра бикфордова шнура. Как я розумию, на всякий случай… Мало ли шо. Мы ж туда не взрывать шось летим, товарищ капитан?
Савушкин отрицательно покачал головой.
— Наблюдать. Но просто мало ли что, вдруг подвернется шось подходящее — шоб було, чем взорвать…
— Будэ. Товарищ капитан, нам Метельский заместо тушёнки американского колбасного фарша загрузил, шеесят банок. Вы его пробовали, вин сьедобны?
Капитан кивнул.
— Вполне. Я его в госпитале, в Красногорске, в прошлом году попробовал. Ничего, вполне годная пища. Только цвет…
Костенко насторожился.
— А шо — цвет?
— Да розовый, как… Даже не знаю, с чем сравнить. Сам побачишь!
Костенко облегченно вздохнул.
— Розовый — не чёрный. Помните, как под Смолевичами горелую пшеницу жрали, две недели назад?
— Ну так не было больше ничего, нам в прошлый раз тушенки на неделю выдали, а бродить по немецким тылам пришлось восемнадцать дней… Не воровать же у населения? Тем более — там и воровать было нечего… Ладно, сапоги подошли? — У Костенко был сорок пятый размер ноги, и Савушкин опасался, что у Метельского не найдется подходящей обувки.
