— Ну ладно, — сказала Циля, когда подали кофе, — так я в деле или как?
— Ты в деле, — ответил Михаэль, игнорируя озабоченный взгляд Эли, — но только при условии, если будешь делать то, что тебе говорят, а не проявлять собственную инициативу, когда тебя об этом не просят. Я хочу быть «крестным отцом». На этот раз не вздумай жаловаться, что ты всего-навсего координатор, потому что мы принимаем в соображение твое здоровье.
Михаэль искоса глянул на Эли, затем протянул Циле список работников кафедры литературы. По их показаниям, объяснил он, будет составлена картина образа жизни Тироша…
— Возможно, — добавил он нерешительно, — и Додая тоже. Я чувствую, что есть связь между этими двумя случаями. Будто вся картина передо мной, но я ее не вижу.
— Еще слишком рано, чтобы увидеть всю картину, — сказал Белилати и рыгнул.
Наконец установили порядок работы. Белилати будет заниматься своим делом — сбором материала.
— И не исчезай надолго, — предупредила Циля, — завтра в конце дня ты с нами свяжешься.
Было решено, кого завтра допрашивать первым. Михаэль и Эли разделили между собой сотрудников, подлежащих допросу.
— Так заседание только послезавтра? — спросила Циля.
В час ночи, когда ресторан уже собирались закрывать, Михаэль решил, что они должны будут встретиться завтра, пусть даже поздно вечером, чтобы обсудить полученную за день информацию. Он подвез Цилю и Эли — у них была маленькая квартирка в районе Нахлаот — и поехал домой, в район Гиват Мордехай.
Войдя к себе, Михаэль почувствовал запах пыли. Он распахнул окна настежь и вдохнул воздух, кажущийся прохладным после недели хамсина. Ему осталось лишь четыре часа сна, и он вспомнил Тувье Шая, с которым должен был встретиться утром. Глаза следователя слипались. В постели еще витал слабый запах Майи, однако перед ним вдруг встал образ Адины Липкин, факультетской секретарши, и произнесенные ею слова, которые совершенно не соответствовали ее образу.
— Тридцати двух лет жизни умному человеку достаточно, чтобы понять, что же он собой представляет, — услышал он перед тем как заснуть.
Рахель разглядывала смуглого мужчину, сидевшего напротив нее. Он вел себя беспокойно, вертел в руках ручку, пачку сигарет, трогал свои гладко выбритые щеки. Рахель набралась смелости и на мгновение заглянула прямо в темные глубокие глаза, устремленные на нее. Затем снова перевела взгляд на освещенную комнату — старый деревянный стол, два стула, железный шкаф, окно, выходящее на задний двор Русского подворья, — и снова заглянула в темно-карие глаза.
