— Да, — говорю я, хотя он уже знает ответ. Эрик помнит мой график лучше меня. Мои овуляционный и менструальный циклы в соответствующем порядке. Я возвращаюсь мыслями к семье:
— Как ты думаешь, у мамы с Соней все будет нормально?
Он вздыхает и убирает руки. Когда я поворачиваюсь лицом к нему, его взгляд смягчается. Он кладет ладонь мне на щеку.
— Твоя мама позвала ее. Попросила приехать домой. Они договорятся, — он заправляет прядь волос мне за ухо. — У тебя-то все нормально?
— Она изменилась, — говорю я, — выглядит старше, более усталой. Но она дома, и вот за это я благодарна.
— Она не такая, как я предполагал.
Эрик видел Соню на фотографиях в семейном альбоме. На большей части из них молодая девушка безучастно смотрит прямо в камеру. Она всегда чувствовала себя лучше за объективом фотоаппарата, а не под его прицелом. Последний снимок, который у меня есть, был сделан вечером в день, когда Соня окончила университет. Summa cum laude (с высшим отличием) от Стэнфорда[1]. Вся семья собралась, чтобы отметить ее успех. Но для папы этого было недостаточно. В этот вечер он повторил то, что говорил уже много раз: Соне не следовало появляться на свет. Правда, сбежала она из дома не из-за папиной реплики: это мама произнесла слова, которые разбили ей сердце. Никто и вообразить не мог, что в этот день Соня решит покинуть нас, попрощаться с нами без намерения когда-либо вернуться.
— Что же ты ожидал увидеть? — спрашиваю я.
— Нечто ущербное, — он отвечает не колеблясь, хотя никогда раньше не говорил, какой представляет себе Соню. — Просто из-за того, что вы рассказывали все эти годы, я решил, что она… — и Эрик умолкает. — Что она человек, не знающий своего пути, — он наклоняется ко мне и проводит губами по моим губам. — В отличие от тебя.
— А я знаю свой путь?
— Это то, что я люблю в тебе. Ты удивительная.
Я каменею, хотя он этого не замечает. «Я не удивительная, — кричит голос внутри меня. — Посмотри внимательно — я вся покрыта шрамами». Все же мне стыдно жаловаться. Моя сестра томилась без любви, в то время как я получала любовь безо всяких условий. Я была особенной, всеми любимой.
— Ты такая красивая, — шепчет Эрик. Он расстегивает мое платье. Стянув его с плеч, обнажает меня до пояса. Его пальцы проворно расстегивают крючки бюстгальтера, и он кладет руки мне на грудь, нежно щиплет сосок. «Сегодня могла бы быть особая ночь». Ночь для того, чтобы зачать ребенка. Вот те слова, которые он не произносит. Не может произнести именно потому, что очень сильно хочет этого.
