— Бывает же такое — вышмыгнуть в одном белье из рук жандармов! — И, вдруг обернувшись к двери, за которой раздался стук, продолжил притворно: — А это за кем, не за нами ль?
И как бы в ответ сначала раздалось вкрадчиво-просительное: «Не угодно ли еще чайку-с?», а затем в проеме двери возникла фигура проводника, склонившаяся в услужливой позе.
— Друзья, ущипните меня! Неужели это не сон? — снова разразился веселостью Куйбышев, когда проводник удалился, сменив стаканы. — Неужели все правда? Входит к нам проводник и никуда не торопится, чтобы предупредить: «В вагоне политические, вашбродь, сам слышал-с, как говорили противуправительственное… Так что займу их чаем, а вы, значится, того, вашбродь…»
— Никого, говоришь, не спешит предупредить? А вдруг надумает? — остановил взгляд на лице Валериана Бубнов.
— Он? Сейчас? Кого? — округлил глаза Куйбышев. — Теперь все охотники идти по нашему следу поджали хвост. Да и нет их нигде — ни полицейских, ни жандармов, все будто испарились!
— Да, как сквозь землю провалились, — согласился Бубнов. — Помнишь, как начальник нашего конвоя в Казачинском… Кстати, Игнатий, тут тоже есть над чем посмеяться: как ссыльный Валериан Куйбышев в дни, когда в Петрограде совершилась революция, оказался в любимчиках начальника караула и что из этого вышло…
Быстрым движением указательного пальца Фокин поправил дужку очков на переносье и победно глянул на Волю:
— Ну-ка, ну-ка, Андрей Сергеевич, давайте рассказывайте. Не все ж ему подтрунивать над моим ночным побегом.
— А получилось так, — продолжил Бубнов. — Подрядился бывший воспитанник кадетского корпуса и недоучившийся студент Куйбышев давать уроки алгебры и геометрии самому начальнику стражи, которая нас охраняла. Представляете, гонят нас из самарской тюрьмы в кандалах, к ночи — привал. И на каждой стоянке прибегает солдат и зовет Валериана к начальству — учи грамоте и уму-разуму. Так вот, помнится, в конце февраля направились мы уже из красноярской тюрьмы и отошли от города пешком верст двести. И перед ночлегом — вызов Валериана к начальству…
— Не слушай Андрея, Игнат, — перебил Куйбышев. — Он обязательно что-нибудь присочинит, а я — всю правду, как есть. Со мной ведь произошло, не с кем иным. Так что внимай — тут, брат, и смех, и слезы, так сказать, и трагедия, и комедия…
Мгновенная улыбка пробежала но лицу Игната: да, чего не случается в жизни революционера-подпольщика. Это когда все обойдется, минует, без шутки и не вспомнишь. А в тот момент — вот оно, дыхание опасности, рядом! Но только чем же эта история обернулась?
