— К «Европе» не подойдёшь! Канавы завалены мусором, навозом, уличных фонарей нет…
— В «Санкт-Петербурге» на стенах плесень… И форточек нет!
— В «Вене» провизию хранят рядом с клозетом.
— Что вы говорите?
— Ей-богу! Вонища! И не поймёшь, что воняет больше.
Оба расхохотались. Ощутив внезапный прилив симпатии к товарищу по несчастью, Миша протянул руку:
— Разрешите представиться: Суходольский Михаил Хрисанфович. Торговый агент товарищества «Владимир Алексеев».
— Даже так? — брови фраера взлетели выше прежнего. Лицо его оказалось чрезмерно выразительным, как у актёра. — Алексеев Константин Сергеевич, к вашим услугам. Душевно рад знакомству!
Фраер крепко пожал руку Мише, ошалевшему от такого опасного курьёза, и поинтересовался:
— А вы, простите, по канители агентствуете? Или по шерсти?
— Шерсть, — ответил Миша.
Он чувствовал, что вступает на зыбкую почву. Но если о шерсти Клёст имел хоть какое-то отдалённое понятие, то в канители он разбирался, как свинья в апельсинах.
— У Юрия Сергеевича служите?
— Ну, я птица полёта низкого, на верхах не летаю, — ушёл Клёст от прямого ответа. — Наше дело малое: отправили — поехал, велели — договорился.
«Проверяет, — напрягся он. — Мало ли, вдруг и нет никакого Юрия Сергеевича?»
— Как вы полагаете, Михаил Хрисанфович…
Фраер придвинулся, взял Мишу за пуговицу:
— Есть ли смысл перенести мериносовое овцеводство из Донского края в Сибирь? Или лучше в Среднюю Азию?
— Несомненно в Азию, — с воодушевлением откликнулся Миша. — Это прекрасная идея.
— Вот и я так думаю. Спасибо, ваша поддержка для меня очень много значит. Я суеверен, — фраер улыбнулся. — Раз случайный знакомый говорит, что идея прекрасна, значит, так тому и быть. Однако, куда же податься? Ума не приложу!
— Туточки у нас, господа, отдельный нумер есть, — подал голос забытый обоими портье. — На две приятные друг другу персоны-с. Может, вы и заселитесь? Тишины желаете, покоя, уже и познакомиться успели…
Фраер погрозил пальцем:
— Ты договаривай, каналья! Какой у тебя подвох имеется?
— Ну вот, сразу подвох, — портье заюлил, отвёл взгляд. — Обижаете! Без вины виноватите-с! И вовсе не подвох, а кот.
— В смысле — кот?
— Ну, кот. Здоровый такой котяра, наглый. Забрался в апартаменты и уходить не хочет. Уж мы его и ловили, и гоняли — ни в какую. Дворника ободрал, страшно смотреть…
Фраер расхохотался, Миша тоже хмыкнул. Он-то думал, что за сегодня в гостиницах всего навидался.
— Невелика помеха! — заявил фраер, отсмеявшись. — Или выживем, или уживёмся. Верно, Михаил Хрисанфович?
