Больная среднего роста, правильного телосложения, удовлетворительного питания, видимые слизистые и кожа резко бледны. Положение в постели пассивное, не может поворачиваться. При осмотре тела обнаружены кровоподтеки на бедрах, ягодицах, пояснице и выше них до нижнего угла обеих лопаток. Кровоподтеки сплошные, темно-фиолетовой окраски. Правая кисть вся отечна. На тыльной стороне поверхности — кровоподтек. Язык чистый, живот мягкий. Общее состояние больной тяжелое. Все время стонет, бредит, зовет мужа и дочь. По словам больной не мочилась и не испражнялась два дня. Пульс — 70.
13/7
Состояние очень тяжелое. Без посторонней помощи не поворачивается. Рвота прекратилась. Стула не было. Мочится с трудом.
15/7
То же самое.
16/7
Жалобы на головную боль. Правую руку с трудом поднимает.
Отечность несколько меньше.
17/7
Слегка поворачивается. Самочувствие несколько лучше. Затруднения при мочеиспускании прошли.
20/7
Отечность кисти прошла. Движения полностью свободные.
21/7
Самочувствие удовлетворительное. Сама поворачивается. Жалобы на головную боль.
23/7
То же самое.
25/7
После вчерашнего допроса ночью в 1 ч. 45 м. была снята с петли. На шее имеется слегка выраженная странгуляционная борозда. Пульс удовлетворительного направления.
29/7
Самочувствие удовлетворительное. Видимость слизистой и кожи бледной окраски.
1/8
Общее самочувствие больной улучшается. Отмечается плохой аппетит и боль в пояснице.
3/8
Без особых перемен.
5/8
Самочувствие удовлетворительное.
Самочувствие удовлетворительное — можно отправлять. Конец следствия. После изнасилования, обессиленная совершенно, Татьяна Алексеевна попала в тюремную больницу. Когда санитары посчитали, что она готова, ее вновь отправили на допрос. На этот раз Кавокин ничего не говорил, а его подчиненный сразу перешел к делу. Теперь она не понимала только одного — как это человек соглашается насиловать, по сути, живой труп? Возвратившись в больницу, она попыталась покончить жизнь самоубийством, но санитары вовремя сняли ее с простыни. Так закончился судебный процесс. Ее приговорили к пятнадцати годам и, когда здоровье позволило, посадили в столыпинский вагон. «Готовьтесь, милочка, — месяц в пути. Мы, кстати, хотели у вас спросить: как там у вас с настроением? Все хорошо? Больше не смешно?»
На прощание следователь Кавокин предельно ясно описал ее будущее: «Твой муж, гнида, будет расстрелян (если еще нет), твоя дочь отправится в детский дом, и если спустя пятнадцать лет вам по какой-то нелепой случайности доведется встретиться, — она, скорее всего, не узнает тебя. Уж наши воспитатели позаботятся об этом».
