– Бог ей судья, – прошептала, – Бог ей судья… и всем нам.
Мужчина не дослушал рассказ, обошел попрошайку и стал подниматься по ступеням. А Любовь Николаевна восстановила в памяти тот день и свою встречу с Павлиной. Как она ненавидела ее тогда! Как завидовала… Чему? Молодости, красоте, жизни… и что теперь? Нет ничего. Как глупо… Путь Павлины окончен. Еще летом ей поклонялись, а сегодня она забыта. Все тлен. И нет больше ни ненависти, ни зависти. Остался лишь один ни в чем не повинный ребенок. Кровь и плоть ее мужа. Настоящий наследник.
Через три дня Любовь Николаевна разрешилась девочкой. Роды проходили тяжело, ребенок появился на свет слабым, но выжил. Молока в груди оказалось недостаточно, срочно искали кормилицу. Все было хлопотно, волнительно, но очень счастливо. Петр Гордеевич на радостях накрыл столы и выплатил всем работникам по рублю. Приходя домой, в первую очередь наведывался к дочери, которую решено было назвать Марьей.
– Машенька, сладкая ягодка, – нежно приговаривал он, гладя крохотную головку в кружевном чепце. У Любови Николаевны каждый раз при виде безграничной любви мужа к младенцу гнетуще сосало под ложечкой. Она чувствовала себя преступницей. И в один из вечеров, лежа в кровати и наблюдая, как Петр Гордеевич сидит у колыбели и смотрит на спящего младенца, сказала:
– Я знаю про рождение ребенка и смерть Павлины. Нехорошо оставлять дите сиротой при живом отце. Знаешь что, приноси его в дом. Двоих вырастим.
Петр Гордеевич умел ждать. Три года прошло с тех пор, как он дал Рысакову денег в долг. Дождался Чигирев и того, что Рысаков больше не мог оплачивать поставки мыла. Тут беды не было, воздвиженский делец давно наладил другие пути продажи.
И вот наконец приехал в Москву получить свое.
– Что, Алексей Григорьевич, время вышло, долг не погашен, с лавками решать что-то надо. – Петр Гордеевич сидел на стуле, положив ногу на ногу и сцепив на колене руки.
Он пристально глядел на Рысакова.
Тот беспокойно ходил по маленькой грязной комнате. Сказать по правде, отловить Рысакова оказалось непросто, он скрывался от заимодавцев, был в долгах и в бегах, но Петр Гордеевич не поскупился – нанял частным порядком сыщиков, и вот нежданно нагрянул в домишко, что в Проточном переулке. Место это имело недобрую славу, но раз Рысаков не побоялся здесь приютиться, то Чигирев тем более не задрожит. Сыщики остались ждать с той стороны двери.
Петр Гордеевич не ошибся в своих расчетах. Если человек начал играть – остановить его очень трудно. А если он при этом еще и жить на широкую ногу привык – с ресторанами да цыганскими песнями – пиши пропало.
