Да, приходится, к сожалению, признать, что со звездным небом над головой ему все-таки не повезло: прожил всю жизнь в городе, с малых лет, и, по существу, толком-то и не видел его никогда. Помнится, уже в зрелые годы однажды ночью на берегу Амура, под Хабаровском, куда его послали тогда читать лекции, он страшно удивился, увидев вдруг чуть не первый раз в жизни над собой звезды в кулак величиной — по всему небу, от края до края, да так близко, что, казалось, можно было достать до них рукой… Надо ж! Оказывается, Млечный Путь действительно есть, всей своей серебристой дорогой, а ведь было, всегда где-то там, внутри, было такое чувство, что это все выдумки, что на самом-то деле ничего такого и нет, что это все одни стихи…
А вот насчет нравственного закона — это уже, пожалуй, по его части. Все, о чем он когда-либо размышлял, все это, если разобраться, всегда было, в сущности, об одном: как человеку жить, чтобы не мешать другим и чтобы никто не мешал ему… Кант, конечно, думал о Боге. Но не в Боге здесь дело, нет, не в Боге — в нас самих… Зачем вообще человек придумал себе Бога? Разве нельзя было обойтись без Него? Конечно, это узда, иногда — очень крепкая узда, но разве своими собственными силами, без апелляции к Нему и к жизни за гробом, человек не мог и не может обуздать себя и других? Откуда это известно, что нравственный закон дан ему свыше, а не является его собственным достоянием, не зависящим ни от кого и ни от чего?.. Достоевский вон все печалился: как же так? Если Бога отменят — что тогда? Тогда, значит, все дозволено, никакой узды? Но, Федор Михайлович, вы ведь опять о подотчетности, опять о начальнике, который ставит вам плюсы-минусы и разные другие там галочки в вашем личном досье. А без Него мы с вами что же: так, букашки, ползающие где-то там, внизу, и больше ничего? Если вдуматься, то зачем Он нам с вами, еще один начальник? Разве мало их и без того?.. Мать, когда ребенка грудью заслоняет от смерти, — разве она оглядывается на Него, на этого начальника? А простая житейская вещь — старика задеть, толкнуть его? Какой ты ухарь ни будь, а все равно вроде бы неловко — это что, тоже свыше, тоже от Него? Значит, есть все же в нас, без всякого напоминания извне, что-то такое, что сдерживает человека?
Конечно, можно возразить: все это зыбко, шатко, неверно, у одного это есть, у другого этого нет… Все это так… Но если вы мечтаете о грядущем в веках безначалии и всеобщем согласии, то приходится признать, что никакого другого фундамента под этим нет и не может быть… Бог, как известно, не вмешивается ни во что: если прошлое чему-нибудь и учит, так только тому, что Он давно, может быть еще с самого начала, предоставил нам устраивать нашу жизнь самим, как хотим… А если так, то нет никакого другого пути, кроме как понемногу, не торопясь, из поколения в поколение укреплять этот шаткий фундамент: где проповедью, где силой, а где и обращением к человеческой выгоде — не дурак же человек, в самом деле, чтобы когда-нибудь ее не понять… Тоже ведь способ, ничем не хуже любого другого… И, конечно же, гарантии. Прочные, повседневные гарантии, уходящие корнями в самую толщу жизни, так, что их потом уже не выдрать никому и ни за что… Чтобы человек, если раздастся вдруг ночью громкий стук к нему в дверь, не испугался, не окаменел от ужаса, а всего лишь удивился: как это так?! Кто посмел?! На это — на создание гарантий — нужны поколения, может быть, многие поколения, но кто после всего того, что было в истории, может указать более короткий и более легкий путь? Нет его, этого другого пути, кроме как кирпич к кирпичу, камешек к камешку, и, может быть, даже без надежды увидеть своими глазами хоть какой-нибудь, хоть самый крохотный конечный результат…
