— В психологическом портрете Бехтерева тоже полностью отсутствует склонность к суициду, — оживился Чекмаев. Ему все-таки очень хотелось похвастаться перед Вадимом Алексеевичем плодами проделанной работы. — Хотя, конечно, чужая душа — потемки…
— Разумеется, мы с тобой можем и ошибаться, — продолжал размышлять вслух Контрразведчик. — Один процент из ста я, конечно, оставляю для версии самоубийства. Но с позиции остальных девяносто девяти процентов, выводы напрашиваются весьма любопытные…
— С какой стороны не подходи, а Бехтерев все-таки так или иначе был связан с группой душманов, — пожал плечами Чекмаев. — Своим звонком Макарьеву он очень точно наводил караул на цель.
— А случайное совпадение ты исключаешь полностью?
— Теоретически, конечно, все возможно. Но практически…
— Н-да, — Контрразведчик задумался. — Ну, а тогда, Константин, вот что получается… Ну-ка, давай вместе пораскинем мозгами.
Он пододвинул к себе чистый лист бумаги, достал из нагрудного кармана рубашки цанговый карандаш и стал рисовать на листе прямоугольники и круги, время от времени соединяя их стрелками:
— Будем считать, что Бехтерев — активный участник событий. Сразу возникает вопрос о мотивах его действий. Поставь себя на место Бехтерева. Предположим, ты — резидент чужой разведки. Или пусть даже простой агент, просто исполнитель…
— Не простой агент, — возразил Чекмаев, — а получивший приказ на крупнейшую диверсию. Заметьте, Вадим Алексеевич, в мирное время. Но даже при таком раскладе Бехтерев никак не тянет на роль вражеского агента. Глупость получается: он звонит Макарьеву, наводит караул точно на диверсионную группу — и сразу кончает жизнь самоубийством. Чепуха!
— Да, что-то явно не вяжется, — Контрразведчик озабоченно вздохнул. — Логичнее предположить, что Бехтерев — все-таки не был агентом. Но о планах настоящего агента он, видимо, знал. Знал и о маршруте движения группы. Он звонит Макарьеву и наводит его на афганцев… А дальше действительно начинается что-то несуразное: став активным участником событий, он тут же раскаивается и принимает яд.
— Снова неувязка, Вадим Алексеевич. Если Бехтерев — раскаявшийся пособник агента, почему он в своей предсмертной записке не назвал имя врага?
— Может быть, он не знал этого имени? С ним могли общаться только через «почтовый ящик»…
— Если это так, то тогда вообще непонятна роль Бехтерева в этой истории. Имени агента он не знает, а маршрут движения диверсионной группы ему хорошо известен.
